История усталости от Средневековья до наших дней

Это, конечно, самые несчастные представители рабочего класса, потому что, работая по пятнадцать-шестнадцать часов в день, а зачастую и больше, они с трудом выживают, потому что вследствие конкуренции, существующей между фабрикантами, эти ткачи видят, что их заработок с каждым днем сокращается1028.

То же самое происходит с лионскими ткачами, производящими шелк. Их семейные предприятия не могут противостоять паровым текстильным машинам, работающим в некоторых французских городах, а также «в Цюрихе, Берне, Кельне или в Англии»1029. Подтверждение этому мы находим у руководителей мастерских в Круа-Русс, в Лионе, отмечающих усталость, вызванную переработкой, «навязанной», чтобы хоть в какой-то мере повысить рентабельность производства: «Отныне нищета становится общей, и заработка рабочего, старательно трудящегося по восемнадцать часов в день, больше не хватает на жизнь»1030. Для этих изменений появляются новые слова: сначала «пролетариат», «возникновение которого напрямую связано с промышленной революцией»1031, к которому относятся мужчины и женщины, идентифицированные фабрикой как «значительная масса людей низкой квалификации»1032, представляющих собой просто рабочую силу. Затем в 1820‐х годах появилось английское заимствование «пауперизм»1033, значение которого отличается от «нищеты» или «бедности»; этим словом называют «состояние непрерывной нищеты»1034, нужду, «перешедшую в хроническое состояние»1035, усиливающую образ старорежимной «бедности». Эта терминология подтверждается разыгрывающимися трагедиями. Начинаются протесты против машин, задуманных для облегчения работы, но «обвиненных в том, что из‐за них народ голодает»1036. В начале 1820‐х годов в Лодеве, Сен-Понсе и Каркассоне сотни рабочих «встречали прибывавшие станки, чтобы не дать их использовать»1037. В обстановке, близкой к революционной, разбивались и ломались моторы и зубчатые колеса; печатники, ткачи и даже крестьяне воспринимали паровую технику как прямую угрозу. Один из самых драматических эпизодов – восстание лионских ткачей в ноябре 1831 года под лозунгом «Жить, работая, или умереть, сражаясь»1038; восстание было потоплено в крови присланными из Парижа войсками. Это событие произвело огромный эффект, усилилось ощущение противостояния между «имущими и неимущими»1039, самые бедные ощутили себя таковыми: «В умах представителей рабочего класса начались брожения»1040.

Зазвучали новые голоса – голоса тех, кто считал себя «ничего не имеющим»1041, «зрелых» рабочих, грамотных, способных выдвигать требования и чувствующих революционный дух 1830 года во Франции; рабочая элита впервые высказывалась в таком ключе о своей работе и условиях жизни. Главным требованием и ожиданием было повышение заработков, а также сокращение рабочего времени и снижение производственной нагрузки, считавшейся чрезмерной. В 1833 году рабочий Гриньон, выступавший от лица своих товарищей-ткачей, сформулировал их требования:

Мы ежедневно работаем по четырнадцать-восемнадцать часов в мучительной позе; наши тела деформируются, ломаются; наши руки и ноги затекают и теряют ловкость и силу; наше здоровье разрушается, мы покидаем мастерскую лишь для того, чтобы попасть в больницу. Где нам найти хоть пару часов для образования? Как нам развивать собственный ум, смягчать нравы? Хозяева убеждены в необходимости образования, но отупляют нас работой, поглощающей наше время, силы и способности; в то же время они убеждены в необходимости работы, но сами живут в праздности и излишествах1042.