История в стиле хип-хоп

— Не о чем здесь думать. Не знаю, войду я в историю или нет. Но я знаю, что ты мне для этого не нужен, Бык.

— Ну что ж, продолжай себя обманывать. Именно поэтому мир вокруг тебя рушится на глазах, оставляя одни обломки. — Последнее заявление Ганнибала поразило Безупречного в самое уязвимое место. О чем он говорил? Неужели тоже видел неосязаемую трещину?

— Что ты имеешь в виду? — отважился спросить он.

Но Ганнибал пропустил вопрос мимо ушей:

— Ты говоришь, что устал. Я тоже. Хочешь положить конец этой войне?

— Да, давай прекратим ее.

— Отлично. Рэп стал мне порядком надоедать.

— Почему? Из-за того, что ты исписался?

— Мне даже не приходится больше писать: вся эта хрень сочиняется сама по себе. Да и денег с этого не так уж много. Я хочу большего. Кино — вот сила. Понимаешь, о чем я? К черту «Биллборд» и другие журналы, я хочу иметь кассовые сборы. А потом я проникну в империю Доу-Джонса и сделаю состояние Билла Гейтса. И тогда Карфаген завоюет весь мир. Слоны будут повсюду.

— Что ж, вперед, — благословил Безупречный: его забавляло, что Ганнибал перестал говорить о каннибализме.

— Я это сделаю. И не притворяйся, будто ты сам не хочешь завоевать мир.

— Ну что ты, я непременно это сделаю. И твои слова я запомню.

— Что ж. Думаю, война между нами не закончится, пока мы будем стремиться осуществить одну и туже мечту.

41

Помощница ассистента художественного руководителя стояла за сценой и нервно постукивала указательным пальцем по циферблату часов, бросая красноречивые взгляды на Миху, а тот, оказавшись посреди всей этой толчеи и суматохи, только и мог гадать, куда подевался Карфагенянин. Рим ждал: оставалось всего десять минут до выхода на сцену. И сейчас Миха стоял посреди суеты осветителей и инженеров; толпы всякого рода рэперов сновали туда-сюда, не замечая его присутствия, а Ганнибала нигде не было видно. Миха не слышал слов помощницы, но ощущал ее беспокойство: она выкрикивала что-то в рупор и время от времени кидала на него злобные взгляды.

— Чего эта сучка так сердито на тебя смотрит? — раздался сзади знакомый голос.

Миха обернулся: Пожиратель собственной персоной стоял за его спиной.

— Йо, нам же на сцену через минуту. Где ты был? — спросил Миха.

— Болтал с приятелем. И потом, Бык ни для кого не будет мчаться со всех ног. Чертовы беложопые могут и подождать. Ты готов? — спросил Ганнибал, и Миха кивнул. Тут Ганнибал заметил: — Это ты так думаешь. К такому ты не готов.

Ганнибал направился прочь, не обращая внимания на помощницу ассистента художественного руководителя — он шел поговорить со своим диджеем Амра. Он сказал ему что-то на ухо: очевидно, давал последние инструкции перед выходом. Миха не расслышал слов, да и не придал этому значения. Теперь он успокоился: Ганнибал здесь. И его нервам предстояло впереди только одно испытание: выдержать гул и рев огромной аудитории.

Гевара, революционер хип-хопа, брат из Колумбии лет двадцати пяти-шести, вышел на сцену в футболке, на которой крупными буквами значилось: «Свободу Палестине». Перед этой многотысячной толпой он появился сегодня не как победитель или проигравший, не как приглашенный исполнитель. Он выступал в роли глашатая, словно Серебряный Серфер, возвещающий приход Галантуса[13]. Сейчас глашатай возвестил о начале войны и приближении армии слонов. До того как он закончил свое объявление, послышался рев приближающихся животных: он эхом пронесся по залу, вырываясь из многочисленных колонок.

Включился свет — и перед зрителями предстал Карфагенянин у стен Рима, обозревающий открывшееся перед ним будущее.

Пламя в его глазах разгоралось все ярче, он повел носом, словно ищейка, и учуял Безупречного в седьмом ряду. Славно, подумал он. Его план сработал бы лишь наполовину, не будь Безупречного в зале.

Бит загремел, словно надвигающееся стихийное бедствие. Ганнибал прорычал свой текст под аккомпанемент труб, вытанцовывая на сцене, как дикарь перед выходом на тропу войны. Он исполнил первую строфу на пару с Михой, выделяя голосом кульминационные строчки.

От Албанских Альп

До скал Нормандии

Мы несем час икс во имя дьявола.

Сжигаем Вавилон и Библию,

Карфаген приходит в Бруклин.

Ганнибал — генерал всех стран,

Он сам коронует, как Фаррахан[14],

Оставляет Халида[15] королем в наших сердцах.

Я изрыгаю новое пламя,

Чтобы люди выше подняли знамя,

Я дарую страсть пассивным

И безумный выход массам.

За годы страданий,

За столетия рабства

Мы бомбим улицы и окрестности

За то, что вы продавали нас,

Покупали нас и заковывали,

Бичевали нас и насиловали,

Линчевали нас, обворовывали.

Вы дали нам свободу,

Чтобы в тюрьмах сгноить,

Ненавидеть нас, кастрировать,

На иглу подсадить.

Вы объявили нам войну,

И война для нас повсюду.

Хватит языком трепать —

Теперь пушки говорить будут.

И когда Миха, завершая строфу, сделал модуляцию голосом вниз, он понятия не имел, каковы истинные намерения Ганнибала и не был готов к последующим событиям.