История викингов. Дети Ясеня и Вяза

Легко сравнить такие места, как Ладога, с фронтирными поселениями американского запада. Они быстро разрастались от нескольких палаток с корабельными припасами и предметами первой необходимости до зачатков небольшого города. Скорее всего, там царили простые грубые нравы и в целом было небезопасно, но вместе с тем атмосфера в этом месте была захватывающей (если, конечно, вам по вкусу такие приключения). Здесь можно было заработать целое состояние и осесть или двинуться дальше — при условии, что вам удалось разминуться со всеми местными опасностями. Представьте себе Дэдвуд на топком речном берегу, добавьте чуть больше этнического разнообразия, мечи и веру в разных богов, и вы, вероятно, окажетесь не так далеки от истины. На востоке можно было построить жизнь заново, начать все сначала или забыть о том, что было в прошлом. Впрочем, не стоит думать, что такие начинания всегда оканчивались успехом. Представьте, сколько исполненных радужных надежд скандинавских простаков отправлялись на восточные реки, чтобы обеспечить свое будущее, и попадали в распростертые цепкие объятия дельцов Ладоги. Нужны припасы? Подходи сюда. Промочить горло? Конечно, приятель. Нечем заплатить? Что ж, удача дама капризная, но, к счастью, мы можем дать тебе в долг, и на лучших условиях. Ладожане — ваши новые друзья, хлопок по спине, поднесенная кружка эля — и еще три на столе, какая щедрость! — но их глаза никогда не улыбаются. Вы скрепляете сделку рукопожатием, а потом этот здоровенный славянин загораживает выход. Пожалуй, здесь человеку было особенно легко исчезнуть без следа, по собственной воле или нет, и вокруг поселения наверняка было немало безымянных могил.

Все это, конечно, просто занятная фантазия, но вместе с тем то действительно был мир огромных возможностей. Рынки и базары превращались в плавильный котел этносов, где журчание разных языков сливалось в усредненный универсальный язык, лингва-франка торговли. Взаимодействие происходило на двух уровнях. Формальную сторону торговой сделки регулировали законы, правила и кодексы поведения. Кроме этого, существовали неформальные ожидания, проистекающие из равно значимых местных традиций, культурных норм, соблюдаемых обрядов и так далее. Пожалуй, самым важным вопросом здесь был вопрос обеспечения безопасной среды, в которой могли происходить все эти операции — рынок, лишенный защиты, вряд ли просуществовал бы долго. Валютой этих обменов были меха, серебро и рабы — триада, не меняющаяся веками.

В VIII веке скандинавы еще не целиком контролировали торговлю на восточных реках — их влияние расширилось в IX веке и достигло апогея в X веке. Ладога была для них начальным этапом, первой ступенькой, но как минимум во второй половине VIII века и, возможно, даже в IX веке эти водные пути представляли для них определенный вызов.

Набеги и торговля были, можно сказать, двумя сторонами одной монеты — двумя различными выражениями одного и того же явления: стремления к власти и консолидации власти, выраженного в приобретении и перераспределении движимого богатства. Экспансионистские амбиции королей Швеции привели к появлению таких мест, как Ладога, — но вместе с тем и к таким событиям, как трагическое окончание королевского (по всей видимости) морского похода и появление корабельных могил в Салме.

На западе, особенно на берегах Норвегии, реальная власть в это время носила по-настоящему личный характер, и именно здесь политика полностью слилась с экономикой, породив неожиданный и бурный результат в виде набегов. Подобная закономерность смутно вырисовывалась и на востоке, но на западе она проявилась намного более отчетливо.

К середине VIII века на берегах Норвегии в процессе конкуренции, слияния, поглощения, экспансии и заключения союзов образовалось около пятнадцати маленьких королевств. Некоторые из них простирались в глубь страны вдоль фьордов до небольших внутренних участков плодородных сельскохозяйственных земель. Но в каждом из них сложилась одна и та же специфическая социально-политическая модель, связанная с уникальной топографией и экономическим потенциалом региона, и существенно отличающаяся от сопоставимых моделей в других областях Скандинавии.