История Византийских императоров. От Василия I Македонянина до Михаила VI Стратиотика

Ответное письмо очень не понравилось Константинопольскому патриарху. Конечно, Петр Антиохийский выразил свое недовольство якобы имевшим место вмешательством Аргира, светского лица, в дела Константинополя и Рима. Но затем антиохиец с откровенной издевкой начал исправлять грубые исторические ошибки Керуллария о папе Вигилии и времени VI Вселенского Собора. Петр отметил заблуждения самого патриарха, говоря для смягчения «выговора» о том, что по неведению своего хартофилакса Керулларий не знает, что имя папы никогда не вычеркивалось из диптихов. И что он сам видел его в диптихах Константинопольской Церкви лет 40–45 назад, когда приезжал в столицу. Действуя в духе икономии («домостроительства»), Петр очень осторожно и доброжелательно объяснил Керулларию различия церковных практик, не видя в римских обрядах ничего еретического. В конце послания Петр воззвал к братским чувствам Михаила и просил того простить ошибки Рима, если они и существуют в действительности, ради чести его предстоятеля[871].

Подытожив результаты, Михаил Керулларий с горечью констатировал, что бит по всем направлениям. В довершение всех бед приказом императора были вновь открыты все латинские церкви в столице. Это событие явно продемонстрировало различие в отношении василевса к собственному патриарху и папе. Но тут римские легаты, до сих пор старавшиеся вести себя довольно осторожно, поспешили упиться собственной победой. Чувствуя покровительство императора, полагая себя абсолютно безнаказанными, они решились на публичную акцию, рассчитывая таким способом окончательно сломать патриарха и всенародно унизить его.

16 июля 1054 г. легаты явились в храм Святой Софии, когда там шла Литургия, выступили перед народом с гневными обвинениями на упорство и коварство патриарха, а затем положили на Алтарь грамоту об отлучении Керуллария и всех его сторонников от Церкви. Выходя из храма, они отрясли пыль на пороге и произнесли: «Пусть видит Бог и судит!»

Наступило длительное молчание. Наконец пришедший в себя от шока патриарх велел диаконам принести грамоту и перевести ее на греческий язык. В ней значилось, что Римская Церковь, имеющая попечение обо всех Церквах, нашла в лице папских легатов Константинополь православнейшим и христианнейшим, равно как и императора — благочестивейшим царем. Другое дело — Константинопольский патриарх, ежедневно распространяющий по всему миру плевелы ересей. Легаты назвали его в своем письме «симонианином», «арианином», «манихеем» и еще добавили с десяток определений. Примечательно, что многие вины, вменяемые Керулларию и грекам, либо были изначально вымышленными, либо принадлежали самой Римской Церкви. Например, Гумберт упрекал византийцев в симонии, но не мог не знать, что этой болезнью в куда большей степени болеет Римская Церковь. К тому времени прекратилось и обязательное перекрещивание латинян, совершенно не применялась практика принудительного оскопления священников, а неприятие греками «закона Моисея» являлось выдумкой самого Гумберта[872].

Перечислив все вины Михаила перед Римской Церковью и Православием, действительные и мнимые, легаты отказали ему в титуле Константинопольского патриарха (!) и анафематствовали его. Заключительная часть грамоты звучит следующим образом: «Михаилу, новообращенному и ложному патриарху, которого только смертельный страх заставил усвоить монашеские обычаи, прославленному своими ужасными преступлениями; Льву, так называемому епископу Охридскому; Константину, секретарю вышеназванного Михаила, который публично топтал латинскую литургию ногами; и всем, кто следует им в их заблуждениях и гордыне, если только они не раскаются, всем им анафема, как симонитам, северианам, пневматомахам, манихеям, валезианам, николаитам, арианам, донатистам, назареянам, как всем еретикам и, наконец, как дьяволу и всем его слугам. Аминь, аминь, аминь!»

Конечно, эта грамота — верх высокомерия, грубости и алогизма. Если вся Византия православная, то как может быть признан еретиком патриарх, отстаивавший восточную практику, столь нелюбимую Римом?[873] И можно ли назвать благочестивейшим императора, спокойно взирающего на «еретика»-патриарха?