История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства

Эта победа показала, что Лев Фока даже с войском меньшей численности вполне мог защищать восточную границу, и одного этого достаточно, чтобы усомниться в истинных мотивах для спешной отправки к нему Никифора. Однако присутствие обоих братьев во главе армии, принявшей прежний размер, неизбежно оказало сильное воздействие на войско. В начале 962 года византийцы всего за три недели отвоевали не менее 55 укрепленных городов в Киликии, а затем, после краткого перерыва на Пасху, стали медленно и методично продвигаться на юг, сжигая и грабя все на своем пути. Через несколько месяцев они подошли к стенам Алеппо. Город впервые в своей истории служил столицей независимого государства, а дворец Сайфа был одним из самых прекрасных и роскошно обставленных в мусульманском мире. У него был лишь один недостаток: крайне незащищенное положение за пределами городских стен. Прямо в ночь своего прибытия люди Никифора напали на дворец, вынесли из него все сокровища и сожгли дотла. Лишь после этого они занялись самим городом. Сайф, застигнутый за городскими стенами, опять был вынужден бежать; без него местному гарнизону не хватило духа сопротивляться, и за два дня до Рождества византийцы победоносно вошли в город. Как и в Кандии, никто не проявил милосердия; как пишет арабский историк, резня закончилась лишь тогда, когда завоеватели слишком устали, чтобы ее продолжать.

Алеппо, хоть и был оккупирован, до конца не пал. Горстка воинов закрепилась в цитадели и отказалась сдаваться. Никифор их проигнорировал: город больше не был силой, с которой стоило считаться. Он дал приказ к отходу, и победоносная армия двинулась в долгий путь домой. Они дошли лишь до Каппадокии, когда из Константинополя пришла весть о смерти Романа II.

15 Повесть о двух полководцах (963–976)

Роман умер 15 марта 963 года, и уже на следующее утро распространились слухи о том, что Феофано его отравила. За три с небольшим года, прошедшие с восшествия Романа на престол, прекрасная молодая императрица обзавелась зловещей репутацией. Мало кто сомневался, что она способна на такое преступление, однако трудно понять, как ее положение могло улучшиться в результате того, что она овдовела – по собственной воле или нет. Есть все основания полагать, что она любила мужа, которому успела подарить четверых детей; самая младшая дочь родилась всего за два дня до его смерти. При его жизни власть Феофано была абсолютной, с надежно обеспеченным будущим для нее и ее детей. Когда Роман умер, все они оказались в серьезной опасности. Сама она еще не встала на ноги после родов; двум сыновьям, соправителям Василию и Константину, было шесть и три года соответственно. Пример ее свекра продемонстрировал ей опасность долгого нахождения в меньшинстве, особенно когда на горизонте маячат честолюбивые военачальники – а их сейчас было трое: братья Фока и Иоанн Цимисхий наверняка сочтут сложившуюся ситуацию возможным путем к трону. Словом, Феофано требовался защитник, и притом сильный. Она тайно отправила Никифору настоятельную просьбу немедленно вернуться. Никифор не стал терять времени и в начале апреля прибыл в столицу. Узнав о действиях императрицы, Вринга стал яростно протестовать, утверждая, что полководец представляет опасность для общества и его нужно немедленно арестовать. Однако никто его не поддержал, а собравшаяся перед дворцом толпа громко требовала, чтобы Никифора вознаградили триумфальной встречей, которой его так несправедливо лишили в прошлый раз.

Итак, триумфальное шествие состоялось; дополнительную святость ему придавала потрепанная туника Иоанна Крестителя, которую недавно захватили в Алеппо, где она долгое время хранилась, и теперь несли перед Никифором – «Белой Смертью сарацин», – пока он ехал верхом к Ипподрому. Вринга был бессилен перед его популярностью; кроме того, он боялся. Военачальник ежедневно совещался с императрицей, и если он решит претендовать на престол, то как сложится судьба Вринги? Правда, Никифор при каждой возможности заявлял о своем равнодушии к светской власти и готовности уйти в монастырь, который Афанасий уже строил на Афоне. Врингу, впрочем, эти слова не обманывали; он потихоньку строил свои планы, а когда все было готово, призвал своего врага во дворец.