История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6

Эти основы религии, по-видимому, несовместимы с враждою и злобою к кому бы то ни было, а тем более не могли допускать пролития крови, но в руках ловких проповедников среди горцев учение о тарикате приобрело иное значение. В начале двадцатых годов на Кавказе было два последователя и учителя тариката: эфендий Гаджи-Измаил, проживавший в Ширванском ханстве в Кюрдомире, и мулла Магомет – в селении Яраге или Ярагларе, в ханстве Кюринском. Незнакомые между собою, они изучали Коран отдельно, толковали его каждый по-своему и имели своих последователей. Один из общих их учеников, Хас-Магомет, познакомил двух проповедников и свел их. На первом же совещании, происходившем в селении Кюрдомире в 1823 г., оба проповедника пришли к убеждению о необходимости направлять на путь истинный совратившихся с него мусульман. Рисуя мрачными красками положение дагестанского населения, мулла Магомет говорил, что оно имеет смутное и сбивчивое понятие о религии, хотя и соблюдает некоторые обряды; что богослужение отправляется неправильно и большинство не имеет понятия о шариате.

Отсюда, по словам муллы Магомета, «истекали все заблуждения и все проступки: бесстыдство у мужчин и женщин, разврат, пьянство, воровство, вечная праздность. Гражданской общности и единства не было, политической связи никакой. Хотя во главе народа стояли власти-старшины и кадии, избираемые на год, на два и на три, и хотя они решали дела по адату (обычаю), но сами были невежественны, бессильны и не имели никакого нравственного влияния на народ, потому что оказывались не чужды общих пороков. Убийства и кровомщения были в большом ходу; кровь убитого нередко оплачивалась виновным его родственникам одною или двумя шкурками молодого барашка, и мировая запивалась бузою; словом, в народе господствовал тот безобразный нравственный хаос, который нельзя было назвать иначе, как полным духовным растлением».

Такое нравственное состояние населения требовало радикальной перемены, и Гаджи-Измаил, как пользовавшийся наибольшим уважением, благословил муллу Магомета на подвиг, возвел его в звание старшего мюршида (учителя) и поручил ему приступить к открытому проповеданию тариката.

Возвратившись домой, мулла Магомет тотчас же приступил к делу и выказал свою деятельность многочисленными воззваниями и речами.

«Народ! – говорил он. – Вы не магометане, не христиане и не идолопоклонники. Магометане не могут быть под властью неверных… Кто считает себя мусульманином, для того первое дело газават (война за веру) и потом исполнение шариата. Для мусульманина исполнение шариата без газавата не есть спасение. Будучи под властью неверных или чьею бы то ни было, все ваши намазы, все урючи, все странствия в Мекку, ваш нынешний брак и все ваши дети незаконны.

Народ! Клянись оставить все грехи и впредь их не делать, дни и ночи проводить в мечети. Молитесь Богу с усердием, плачьте и просите его, дабы он нас помиловал, а когда нужно будет вооружаться – о том я узнаю по вдохновению от Бога и тогда объявлю вам; но до той поры плачьте и молитесь».

Таким образом, в основу первой же проповеди было положено политическое движение, идея освобождения мусульман и борьба с неверными. Это было в духе и желании горцев, а потому народ стал быстро стекаться к проповеднику. Все приходили послушать мюршида и в его учении найти истину, свет и спасение. Слух о новом учении облетел все углы Дагестана и проник даже в Чечню. В Яраге появились муллы, желавшие посвятить себя изучению новых неведомых им тайн и требований религии; они проживали здесь целые недели, постились, голодали и не уходили до тех пор, пока не получали одобрения Магомета в том, что достойны быть его последователями. Большинство, конечно, не понимало сущности нового учения, но слово «газават» приходилось всем по душе, и население Кюринского и Казикумухского ханств разгуливало по селениям с деревянными шашками и, ударяя ими по скалам и саклям, наивно кричало: газават, газават\

Первое приложение слов к делу проявилось у мехтулинцев, желавших избавиться от русской власти. В начале августа они, как мы видели, убили нашего пристава и взялись за оружие, но личное прибытие Ермолова в Дагестан прекратило волнение.

Имея некоторые сведения о возникающем учении и опасаясь возможных от того волнений, главнокомандующий для противодействия проповедникам решился противопоставить им араванского кадия Сеид-эфенди, пользовавшегося величайшим уважением и доверием горцев. В селении Казанищах Ермолов имел тайное свидание с Сеидом, нашел в нем человека здравомыслящего и желающего спокойствия. Получив от него обещание служить нашим интересам, главнокомандующий назначил ему жалованье и впоследствии не имел причины сожалеть об этом.