История времен римских императорв от Августа до Константина. Том 1.

На них, правда, прослеживается величественный пафос, пропагандируется новый век мира и неразрывная связь с божественным Августом и божественным Клавдием. Новая решительная попытка повлиять на общественное мнение произошла после кризиса 64 и 65 гг. н.э. После пожара Рима изображения Ромы и Весты олицетворяли вечность города, а изображения Юпитера-Стража прославляли разоблачение заговора Пизона. Подчеркивались также усилия правительства, направленные на благо римского народа, которые выражались в заботах о наделении зерном и пожертвованиях. Изображались большие постройки, например, начатое при Нероне строительство гавани в Остии. Если не в действительности, то, по крайней мере, на монетах, которые изображали обращения к войскам и народные сцены, привлекалось внимание к тесному контакту с армией. Играющий на кифаре Аполлон выглядел по сравнению со всем этим незаметно и скромно. Пусть римское население и видело в нем Нерона, но культурнополитической программы там не было и в помине.

С Нероном закончился род Юлиев—Клавдиев, та семья, представители которой, хотя и с помощью усыновления, гарантировали преемственность глав новой системы. Как позже это сформулировал Тацит («История»), принципат был фактически наследством одной семьи. Однако кризис 68 г.н.э. разорвал эту преемственность и, как всегда в такой момент, обнаружилось, где находятся главные структуры этой системы и концентрация власти, как говорил Тацит, тайны империи: в первый раз принцепс был провозглашен не в Риме, а в другом месте.

Для современных исследователей всегда было соблазнительно видеть в кризисе 68—70 гг. н.э. выражение определенных социальных, политических или религиозных интересов. Однако все попытки доказать преобладание таких мотиваций показали себя несостоятельными. События этого кризиса нельзя объяснить ни сепаратистским движением, как это было в III в.н.э., ни выражением растущей враждебности населения провинций к правящему классу Италии и его пособникам», как это считает Ростовцев. Ключевым здесь является только тот факт, что в результате концентрации римских войск на периферии образовались многочисленные зоны пограничных районов, которые стремились к обособлению. Сплоченность и общность римского войска в целом оказалась слабее, чем общность войсковых групп на Рейне, Дунае и в Сирии. Именно потому, что Нерон не поддерживал контакты с войсковой клиентелой, интересы внутри армии определили ход событий. Роль сената и населения города Рима была второстепенной, хотя претенденты добивались их согласия. Конституционно-правовые точки зрения не учитывались; противоборство превратилось в вопрос власти и одновременно показывало, где находится настоящая опора принципата.

Не только фиглярство Нерона, но вся трагедия дома Юлиев—Клавдиев показала, что политическая оппозиция принципату была слабее, а оппозиция отдельному принцепсу — сильнее. Итог правления пяти представителей этого дома может быть проблематичным, но основанная Августом система в целом утвердилась и продолжала свое существование.

Кризис времен четырех императоров и эпоха Флавиев (68—96 г.н.э.)

Кризис, вызванный восстанием Виндика и длящийся почти два года, отличается от всех предшествующих схваток за наследование принципата тем, что он не был ограничен Римом, а потряс всю империю. Почти через столетие снова возобновилась ожесточенная гражданская война за владычество над Римом и Италией; война, которая втянула не только правящий слой или преторианцев, но и десятки тысяч солдат и жителей Италии, жизнь и имущество которых были поставлены под угрозу. Быстрая смена пяти принцепсов за два года привела к политической и правовой неопределенности, политическим преступлениям, коррупции и оппортунизму.

Кризис объясняется не ненавистью к Нерону, а тем, что не было консенсуса о его преемнике и о дальнейшем политическом курсе. Спор за власть и общее признание принцепсом с самого начала велся не только, как военное противоборство, но, как и в годы после убийства Цезаря и войны Октавиана с Антонием, как борьба за общественное мнение. Все претенденты постоянно идентифицировали себя и свое дело с «государством» в целом, которое превратилось, в конце концов, в пустой звук. Несмотря на некоторую разницу и частичную общность понятий и формулировок, они выбрали различные образцы и лозунги, чтобы привлечь к себе самые разные группы людей.

По ходу конфликта вспоминали не только божественного Августа, но и официального врага государства Нерона.

Гальба после своего публичного отречения от Нерона в апреле 68 г.н.э. демонстративно называл себя только легатом сената и римского народа. Уже первые монеты возвещают о возрождении свободы Рима, мобилизуют силу соседних провинций и призывают к верности все еще не определившиеся войска. Гальба во многом перенял программу Виндика, он следовал его намерениям взять на себя роль защитника и вождя всего человечества.