История всемирной литературы в девяти томах: том пятый

Активная и долговременная деятельность монголов по распространению буддийской литературы, возобновленная по инициативе и при поддержке монгольских феодалов, нуждавшихся в идеологической основе утверждения своей власти для воссоздания единого монгольского государства, в XVIII в. получила нового могущественного покровителя и донатора в лице маньчжурских императоров.

К началу XVIII в. уже завершились неудачные попытки возрождения единой Монголии, и вся страна, за исключением западных монголов (ойратов), попала под власть маньчжурских правителей Китая. Маньчжуры быстро оценили значение буддизма в деле покорения монголов, и, благодаря поддержке маньчжурских императоров, буддийская церковь в Монголии довольно скоро превратилась в богатейшего владетеля и могущественную силу, распространившую свое влияние уже не только на южных, но и на северных монголов. В то же время быстро росло и число образованного монгольского чиновничества, призванного проводить политику цинского Китая в Монголии. Все это, разумеется, не могло не отразиться на характере развития монгольской литературы.

В XVIII в. летописание стало все заметнее отходить от первоначальной историко — литературной традиции, характерной для летописей XIII в. и возобновленной монгольскими историографами XVII в. Ее место прочно занимает новая феодально — буддийская историография, летописи монгольских авторов XVIII в. приобретают по существу историко — генеалогический характер, по образцу тибетских исторических трактатов.

На протяжении XVIII столетия появилось несколько подобных сочинений, таких, например, как «Золотое колесо с тысячью спиц» («Алтан хурдун минган хэгэсуту»), написанное в 1739 г. ламой Дхармой, «Течение Ганга» («Гангайин урусхал»), составленное в 1725 г. ламой Гомбоджабом, «Золотой свод» («Алтан тобчи») ламы Мэргэн Даянчи Гэгэна (1765) и ряд других. Они составлены по одной и той же схеме. Начинается летописание со времени образования Вселенной и появления жизни на земле. Затем следует история первых царей Индии и распространения там буддизма. После этого повествуется о тибетских царях и о победах буддизма в Тибете и только потом уже описывается (довольно кратко) история монгольских ханов.

Единственным произведением XVIII в., сохранившим верность старым историко — литературным традициям монгольского летописания, можно признать летопись «Хрустальные чётки» («Болор эрихэ»), созданную южномонгольским дворянином (тайджи) Рашипунцугом в 1774–1775 г., в которую широко включены такие эпические сказания монголов, как «Плач Тогон — Тэмура», «Повесть о мудрой беседе мальчика — сироты с девятью орлюками», «Поучения Чингисхана», «Повествование о хвалебных речах Чингиса и девяти орлюков».

Кроме общемонгольских историографий, создавались в эту пору и генеалогии отдельных аристократических родов. Так, в 1732–1735 гг. харачинцем Ломи была написана «История монгольского рода Борджигин», из которого происходил сам Чингисхан и многие последующие правители Монголии, в том числе и харачинские князья, к каковым принадлежал автор труда. Полный свод родословных и биографий халхаских и туркестанских феодалов, озаглавленный «Послужной список» («Илэдхэл шастир»), был составлен в 1779 г. и впервые опубликован ксилографическим способом в Пекине в 1795 г.

Кроме ксилографов, ориентированных прежде всего на удовлетворение нужд буддийских монастырей в обрядовой и догматической литературе, в XVIII в. у монголов широко бытовала рукописная традиция, в которой фиксировались подлинно литературные произведения и в том числе образцы собственно монгольской художественной словесности. Продолжала распространяться в многочисленных рукописях монгольская редакция сказания о Гэсэре, напечатанная в Пекине (1716). Это был единственный случай за весь более чем 250-летний период существования пекинского ксилографирования на монгольском языке, когда произведение монгольского народного творчества попало в поле зрения издателей. В рукописном виде бытовала и «Повесть о Хан — Харангуе». Оба эти книжно — эпических памятника насыщены описаниями борьбы богатырей со злом, персонифицированным в мифических чудовищах — мангусах, драконах, демонических правителях враждебных государств и т. п.

Совершенно иную картину находим в другом эпическом произведении монголов — «Повести о Бубэй — баторе» (или «Повести о Хувнагборале»). Это сказание, зародившееся в устной традиции и получившее литературное оформление в XVIII в., отражает драматические события халхаско — ойратских войн. В нем совсем почти отсутствуют какие — либо сверхъестественные силы, с которыми бы пришлось сталкиваться герою. Все события разворачиваются в земном мире, и подвиги героя как бы не выходят за рамки естественных, хотя, разумеется, и вполне богатырских подвигов.