История западноевропейской музыки до 1789 года. Том 1 (до XVIII века)

Впрочем, здесь следует заметить, что на всем пути нидерландской полифонической школы постоянно приходилось наблюдать тенденцию постепенного преодоления модальности. Чистой, последовательной модальности мы не обнаружили ни у одного из крупных полифонистов. Модальная система так называемых церковных ладов возникла и действовала в связи с практикой одноголосия, выросла из нее. Чем активнее развивались многоголосные формы, чем значительнее становились в них не только сплетение мелодических линий (горизонтальных), но и смысл созвучий (вертикаль), тем менее удовлетворяли возможностям развертывания музыки церковные лады в их чистом виде: ранее всего это обнаружилось в местах членения разделов или завершения композиции. Таким образом, Палестрина продолжил эту тенденцию, акцентировал ее, хотя еще и не перешел полностью на мажоро-минорную ладовую систему.

Большое художественное значение в этой связи получило у композитора контрастное сопоставление имитационно-полифонических разделов или частей произведения — и чисто, выдержанно аккордовых. Подобные контрасты были характерны и для Жоскена. Палестрина углубил их, отточил композиционно. Важно также, что у него идеальное равновесие мелодики и гармонии соблюдается как в имитационных, так и в аккордовых разделах. При движении «нота против ноты» каждый голос мыслится так же пластично, так же «самоценно», как и при имитационном или каноническом складе.

Удивительно многообразен Палестрина в выборе общего стилевого облика для своих месс. Даже два его произведения, написанные на известнейшую тогда тему «L’homme armé» и возникшие в 1570 и в 1582 годах, выдержаны в различной манере. В более ранней мессе «L’homme armé» композитор с ясностью, можно сказать дерзкой для своего времени, проводит отрезки мелодии песни и в качестве cantus firmus’a, и как материал для имитации, расширяет ее от начала мессы, от Kyrie — к Sanctus и создает в итоге цикл, в котором хорошо слышен латинский текст литургии и столь же отчетливо слышится мелодия популярной песни, да еще и многократно повторенная в своих полевках. Общий характер пятиголосия воспринимается как прозрачный, распевы слогов не очень часты, преобладают гаммообразные, ритмы просты. Вторая месса на ту же тему (не названную на этот раз в заглавии — «Missa Quarta») как бы прячет мелодию первоисточника, растворяя ее в сквозном имитационном движении, и хотя ее интонациями насыщена полифоническая ткань, достаточно сложная и усложняющаяся от начала к концу произведения, сама песня не выплывает на первый план. Наряду с этим Палестрина может выделить заимствованную, например григорианскую мелодию в различных голосах почти всех частей мессы и сохранить за ней ее текст, который должен звучать одновременно с текстом самой мессы. Такова четырехголосная месса «Ессе sacerdos magnus». Для месс разного назначения композитор избирает различные типы фактуры. В первой мессе «L'homrne arme» фактура прозрачная — а в праздничной мессе «Sacrum convivium» она богата распевами, мелизмами, плотно насыщена, хотя и в том и в другом случае произведения пятиголосны. В ряде месс особенно выделяется богатством широких распевов наиболее торжественная часть — Sanctus («Ut Re Mi Fa Sol La», «De Beata virgine» — «Osanna»).

Каких бы сторон искусства Палестрины ни касались исследователи, труднее всего им охарактеризовать его мелодику. Мы знаем, что она диатонична, движется пластично и плавно, целеустремленно развивает материал первоисточника, может быть и силлабичной и распетой, «внимательна» к словесному тексту, специфически вокальна… Все это лишь общие определения. Индивидуальные же признаки палестриновской мелодии, как важного образного начала, трудно поддаются определению. Композитор скуп на изобретение своего тематизма; лишь единичные его мессы написаны вне первоисточника, да и среди них есть созданная на безличную тему «Ut Re Mi Fa Sot La». В таком отношении к тематизму, унаследованном от многолетней традиции полифонической школы, проявляется в полном смысле внеличностное восприятие темы-источника, нежелание сколько-нибудь индивидуализировать свой тематический материал и даже стремление насквозь пронизывать интонациями, структурными особенностями, целыми «блоками» первоисточника всю музыку месс-пародий. Это традиционнейшее отношение к тематизму сочетается, как мы видели, у Палестрины с высоким мастерством его развития. Процесс развития музыки становится важнейшей, индивидуальной стороной композиторского творчества, а тема, объект развития остается индивидуально безразличной. Поэтому точнее говорить об образности в мессах Палестрины, ощутимой в процессе ее становления и развития, чем о тех или иных завершенных образах, или о теме как о зерне образа.