История западноевропейской музыки до 1789 года. Том. 2 (XVIII век)

Около середины 1780-х годов складывается и проясняется зрелый симфонический стиль Гайдна в своих определившихся классических чертах. Парижские симфонии (№ 82 — 87), созданные в 1785 — 1786 годы, уже относятся к поре этой наступающей зрелости, когда композитор полностью овладевал всей системой выразительных средств, какая требовалась его творческими концепциями. Появление названных шести симфоний связано с предложением, исходившим от дирекции парижских концертов Олимпийской ложи, которое Гайдн принял в 1784 году. В столице Франции его имя было давно известно: в 1764 году там публиковались его произведения, в 1779 — исполнялись его симфонии. С новыми шестью симфониями, специально заказанными из Парижа, Гайдн по существу торжественно выходил на международную арену. Вероятно, для его авторского самосознания было важно, что они писались не для капеллы Эстерхази, не для избранной публики, а для публичных концертов в таком крупнейшем культурном центре, как Париж. За несколько лет до этого Гайдн познакомился и вскоре подружился с Моцартом. Если Моцарт утверждал, что он учился у Гайдна писать квартеты, то Гайдн в свою очередь испытал на себе благотворное воздействие Моцарта — более всего в сфере инструментальной кантилены лирико-поэтического характера. К середине 1780-х годов действовало это творческое содружество, в котором никто никому не подражал, но каждый по-своему обогащался в процессе близкого общения: так формировалась венская школа уже на классическом ее этапе.

Парижские симфонии и по составу цикла, и по характеру частей, их тематизму, приемам развития, и по оркестровым средствам примыкают к прославленным лондонским симфониям Гайдна, как бы готовят тот расцвет, который наступит впереди, в 1790-е годы. Даже медленные вступления, столь важные в симфониях № 85 («Королева») и 86, сразу становятся в симфониях № 88, 90, 91, 92 правилом и остаются таковым во всех лондонских симфониях за исключением одной. Образность парижских симфоний уже вполне характерна для Гайдна: она достаточно ярка, по преимуществу объективна (хотя не исключает и лирики), часто имеет сильный жанровый отпечаток, конкретна — и одновременно индивидуальна для Гайдна, ибо у других современных ему симфонистов не является господствующей. Симфония № 82 (написанная для полного состава оркестра за исключением кларнетов) получила название «Медведь» из-за ее смелого, колоритно-жанрового финала. «Волынящие» басы в народном духе, наигрыши медвежьих поводырей у скрипок, напоминающие мелодику словенского коло (пример 161), да и народный колорит второй темы создают общее впечатление живой и ярко динамичной сценки, объединенной активным движением в рамках сонатной формы.

161

Жанровый облик имеет и Allegretto этой симфонии. Первая часть цикла, большое Vivace, носит действенный характер, его тематика если и не героична, то подъемно-динамична, а разработка главным образом и создает в итоге впечатление действенности. В симфонии № 83 Гайдн пользуется приемами шуточного звукоподражания (подобно Рамо в его известной клавесинной пьесе) — и потому ее прозвали «Курица». «Кудахтанье» звучит в забавном Andante (пример 162).

162

Птичье щебетание слышится во второй теме первой части цикла. Но и то и другое всего лишь легкие вторжения шутки в ткань веселого, широко развитого симфонического произведения. Симфония № 85 носит название «Королева». Ее медленная часть, Романс, представляет собой вариации на популярную французскую мелодию «La gentille et jeune Lisette» (пример 163).

163

В тогдашней Вене французские песенки были достаточно хорошо известны благодаря постановкам французских комических опер и представляли для Гайдна своего рода бытовой материал. Для парижской симфонии было уместно выбрать именно французскую мелодию.

Вместе с тем парижские симфонии, как и примыкающие к ним № 88 — 92, отнюдь не являются бытовой музыкой прикладного назначения. Это крупные, мастерски разработанные формы, содержащие наряду с жанровым материалом и элементы патетики (в медленных вступлениях к симфониям № 85, 86, 92, внутри первых частей, порою даже в медленных частях), и тонкий, изящный лиризм, и эмоциональные вспышки, неожиданности, которые так любил Гайдн. Все своеобразнее становятся финалы симфоний, приобретающие, как и финал симфонии «Медведь», специфически гайдновский характер — необычайной свежести жизненных сил, простодушного веселья, терпкого юмора, неиссякаемой динамики, плясовых движений и неожиданных «выходок» (симфонии №85, 88, 92).