История запорожских казаков. Быт запорожской общины. Том 1

Жизнь запорожских казаков в самой Сечи и жизнь в зимовниках и бурдюгах значительно разнились одна от другой. В Сечи жили неженатые казаки: сечевые казаки, по своей жизни и по чистоте нравов, говорит все тот же Мышецкий, считали себя мальтийскими кавалерами, и оттого в Сечь отнюдь не допускали женщины, будет ли то мать, сестра или посторонняя женщина для казака. Манштейн в «Записках о России» пишет: «Запорожским казакам не позволяется быть женатыми внутри их жилищ (в Сечи), а которые уже женаты, должно, чтобы жены их жили в близких местах, куда ездят они к ним временно; но и сие надобно делать так, чтобы не знали старшины». Этот обычай безженства соблюдался так строго у запорожцев, что из всех уголовных дел, дошедших до нашего времени от сечевых казаков, имеется лишь одно, раскрывающее грех казака против седьмой заповеди[627]. В одной из дошедших до нас казацких песен шутливо рассказывается даже, что запорожцы так мало были сведущи в распознавании женщин, что не могли отличить «дивчины» от «чапли».

Славни хлопци-запорожци
Вик звикували, дивкы не выдали,
Як забачили на болоти чаплю,
Отаман каже: «Отто, братци, дивка!»
Осаул каже: «Що я и женыхався!»
А кошовый каже: «Що я и повинчався!»

Не любили запорожцы, когда к ним в Сечь привозили женщин и посторонние для них люди. Так, приводит в пример случай Манштейн, когда в 1728 году, во время Русско-турецких войн, в Сечь приехал русский подполковник Глебов с собственной женой и некоторыми другими женщинами, то казаки обступили жилище Глебова и требовали выдачи им находящихся там женщин, «дабы каждый имел в них участие». Разумеется, это нужно понимать только как угрозу, чтобы удалить из Сечи женщин, потому что за преступление казацкой заповеди виновных карали смертью. Подполковник с большим трудом мог отговорить запорожцев от нанесения ими жестокого позора женщинам, и то не иначе, как выставив им несколько бочек горилки. Но и после этого он принужден был немедленно удалить свою жену из Сечи ввиду возможности нового смятения казаков[628].

Обычай безженности запорожских казаков может быть объясним прежде и более всего военным положением их. Постоянно занятый войной, постоянно в погоне за врагом, постоянно подвергаясь разного рода случайностям, запорожец не мог, разумеется, и думать о мирной, семейной жизни:

Ему з жинкою не возыться,
А тютюн та люлька
Казаку в дорози знадобытця.

Но кроме этого, бессемейную жизнь запорожских казаков обусловливал и самый строй их воинского порядка: товарищество требовало от каждого казака выше личного блага ставить благо общества; в силу этого военная добыча запорожских казаков делилась между всеми членами товарищества поровну, недвижимое имущество казаков в принципе составляло собственность всего войска. Но чтобы совершенно выполнить долг казацкой жизни, нужно было отказаться от всех семейных обязательств, так как, по евангельскому слову, только «неоженивыйся печется о Господе, оженивыйся о жене».