История зарубежной литературы XVII―XVIII вв.

Мы изложили поэму Мильтона в вольном прозаическом пересказе, а между тем она написана белым стихом, придающим всему содержанию торжественность богослужения. Повествование развивается то с эпическим спокойствием, то с бурным темпом драматического напряжения. Рассказчик не торопится, он любит обстоятельность, к тому же он учен, ему необходимы вольные ораторские отступления. Иногда герои его поэм с университетской докторальностью излагают теорию мироздания (архангел Рафаил, кн. VIII). Язык его пестр. С каким-нибудь ученым латинизированным термином соседствует яркое уличное слово. («медная глотка войны»). Сравнения его гиперболичны в соответствии с темой. Сатана — то огненная пирамида, то коршун, то «конь, грызущий удила», то лев и тигр. Они придают динамизм повествованию.

Мильтон создал поистине эпос новых времен. Поэты Европы, вдохновляемые примером Гомера, много раз пытались приблизиться к великому образцу античных поэм и создать нечто подобное применительно к своему времени. Пробовали свои силы и Ронсар («Франсиада», XVI в.), и Вольтер («Генриада», XVIII в.), и многие другие. Подражание вело обычно к творческой неудаче. Только двум поэтам со времен падения Римской империи удалось подняться до подлинного мастерства в жанре эпопеи — Данте на рубеже XIII―XIV вв. и Мильтону в XVII столетии.[104]

«Возвращенный рай». Если видеть в поэме Мильтона «Потерянный рай» иносказательную историю английской революции, то и вторая его поэма «Возвращенный рай» тоже своеобразно продолжает размышление о ней. В сущности, и в первой и во второй поэмах явно ощущается вопрос: нужно ли было браться за оружие? В первой поэме революция, ее дух, ее бунтующий оптимизм буквально переливаются через край. Во второй — энтузиазма восстания уже нет. На смену приходит смирение и покорность.

В первой поэме главный герой — Сатана, во второй — Христос. Там Христос — сын бога и сам — бог, «видимый образ невидимого». Здесь он — «второй Адам, искупающий вину перед Всевышним».

«Воспев рай, потерянный непослушанием Адама, пою теперь рай, возвращенный послушанием нового Адама» (т. е. Христа). Так начинает свою новую поэму Мильтон. Но как переменился он! Поблекли краски на палитре поэта, ослабел его голос, некогда вдохновенный и грозный. Темперамент бунтаря, полного внутреннего вулканического огня и клокочущей энергии, сменился резонерством старика. Там, где раньше были гнев, бунт, протест, космическая масштабность вселенной, ослепительные краски рая, гимны природе и человеку, мрачное величие ада, гордое страдание падшего ангела, — теперь, в новом сочинении — холодный диспут Христа, которому предписано сопротивляться всяким искушениям, и Сатаны, вяло ведущего свою партию в этом унылом дуэте, препирательстве между Христом и Сатаной. Сатана, некогда гордый и непокоренный, обуянный гневом и жаждой мести, теперь померк и сник. Его сломили «жестокая участь» и «тяжесть болезней» (ведь это Мильтон о себе!). Не о мести думает теперь Сатана, но об «окончании зол своих», однако «без всякой надежды на спасенье».

По условиям «спасения», Христу («новому Адаму») надлежит выдержать своеобразный экзамен на стойкость перед соблазнами. «Соблазны», какие предлагает Сатана Христу, отметаются легко, без борьбы. Сначала предлагаются аппетитные яства. Христос, конечно, отвергает трапезу. Затем — богатства. Христос отказывается и от них, ибо они «ослабляют добродетель». Истинно царствовать — значит царствовать над самим собой, уметь обуздать свои страсти, управлять своими желаниями, резонерствует Христос. Сатана пытается возбудить в Христе честолюбие, напоминает ему о славе Александра Македонского, Цезаря, предлагает ему трон царя Давида.

Здесь Мильтон на минуту воспламеняется, гневно порицает «героев», которые ради личной славы превращали города в пепел и прах. «Слепое насилие завоевателей можно ли назвать добродетелью?» — вопрошает в поэме Христос.

Упоминается имя Сократа. Христос хвалит греческого философа, пошедшего ради истины на смерть. Но за истину ли умер Сократ? Может быть, втайне он хотел лишь славы?

— Горе тогда Сократу, — заявляет Христос.

Сатана предлагает Христу Римскую империю. И от нее отказывается испытуемый. Христос при этом произносит анафему Риму. Рим погряз в пороках и насилии. Римляне находили удовольствие в лютости тигров и львов, они человеческую кровь проливали ради забавы. Рим стал притеснителем народов. Народ-поработитель сам стонет под бременем постыдного рабства. Он достоин своих цепей. Нужно ли разбивать оковы, если народ наложил сам их на себя? К чему внешняя свобода невольникам своих страстей? В этой речи Христа звучит не только осуждение Древнего Рима, но и (пожалуй, больше) — Рима католического.