История зарубежной журналистики. У истоков журналистики

В. В. Учёнова в своей известной монографии «У истоков публицистики». – На наш взгляд, сходство значительно. Оно в политической актуальности, практической действенности речей, их ориентации на оперативный общественный резонанс. Но есть и отличия – нетождественность устных и письменных речевых средств отображения действительности и воздействия на неё» [53, с. 15].

Возможно, подобное замечание и уместно в отношении Демосфена, который, по словам Плутарха, хотя и не выступал без предварительных заметок, всё же не писал своих речей целиком [41, 8]. Кроме того, по свидетельству современников, «живое его слово отличалось большей дерзостью и отвагой, нежели написанное» [там же, 9]. Однако подобное трудно утверждать об Исократе, у которого совершенно очевидно «эпидейктическая речь становится… формой публицистики. Речи эти уже не произносятся, а только издаются как политические памфлеты» [49, с. 177] (см. также: [80]).

Нетождественность современной публицистики и журналистики с методами античных ораторов, на наш взгляд, следует искать в иной области. Так, например, Исократ, хотя и утверждал, что последние «должны быть точными в своих описаниях… и придерживаться суждений, строго соответствующих самой действительности» [19, с. 184], всё же не считал необходимым буквально следовать этому требованию. Е. Н. Корнилова отмечает, что он активно использует «как умолчание, так и искажение событий прошлого и настоящего. Например, для доказательства положения о том, что внешняя политика демократического полиса лучше политики Тридцати тиранов, победу Конона при Книде (394 г. до н. э.) оратор переносит в 361–360 до н. э… С целью создать впечатление о моральном падении греческих полисов заключение Анталки-дова мира приписано Ксерксу, а не Артаксерксу» [26, с. 51].

Не лучший пример в этом отношении представляет и Демосфен, чьи речи также изобилуют примерами искажения и тенденциозной трактовки событий, а также откровенной манипуляции вниманием слушателей. Классическим примером последней выступает его знаменитая речь «За Ктесифонта о венке», в которой он мастерски переключает внимание судей с явного нарушения закона на отрицательные качества своего оппонента и собственные политические заслуги.

Следует помнить, однако, что авторов той эпохи нельзя оценивать с позиций наших дней. Демократическая система управления древнегреческими полисами предполагала, что информация о состоянии дел в государстве в равной степени доступна любому желающему, а кроме того, скорость её распространения в пределах города была такова, что выступающий едва ли мог сообщить новость, уже не ставшую к тому моменту всеобщим достоянием[9]. Поэтому слушатели ожидали от оратора не новых фактов, а их интерпретации, доверие к которой полностью зависело от уважения к личности говорящего.

Целая эпоха отделяет Демосфена от другой вершины античного красноречия – Марка Туллия Цицерона. В эпоху эллинизма, как её принято называть, происходят глубокие изменения в социально-политической и культурной жизни греческого мира, которые повлекли за собой существенное падение роли политического красноречия. На смену этому упадку придёт новый расцвет ораторского искусства в Риме в I в. до н. э., во многом оказавшийся возможным благодаря наследию аттического красноречия.

Неудивительно, что в речах Цицерона мы находим те же особенности, что и выступлениях Демосфена. Так, одна из его наиболее знаменитых речей, «Против Катилины», знаменующих вершину политической карьеры Цицерона, не содержит практически никаких весомых улик против Катилины, и главным доказательством его преступных намерений становится порочный характер обвиняемого: «Каким позорным клеймом ещё не отмечена твоя семейная жизнь? А твои частные дела? Какого безобразного поступка не разнесла ещё твоя слава? Упустил ли ты когда случай потешить свой похотливый взор? Удержал ли руки от какого злодеяния? В каком разврате не погряз ты всем телом? Не ты ли расставлял юношам сети порочных соблазнов? А совратив кого-то, не ты ли вкладывал ему в руки дерзостный меч? Не ты ли поощрял в нём самые низкие страсти? И во всяких его похождениях не ты ли шёл впереди, освещая дорогу?» [60, VI, 13][10].

Политические выступления Демосфена и Цицерона, несомненно, представляли собой пример «целенаправленного распространения в массе людей сведений, оказывающих на них идейно-психологическое воздействие, формирующих их мнения, представления, стремления, побуждающих к тем или иным действиям», в силу чего, по утверждению Е. П. Прохорова, их можно рассматривать как «яркое проявление того, что можно уже с большой определённостью назвать пражурналистской деятельностью» [42, с. 33].