История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 2

Я решил отвести ее к одной вдове, в манерах которой был уверен, имевшей две меблированные комнаты и жившей в тихом переулке. Она дала себя уговорить и села со мной в гондолу. Я приказал гондольеру отвезти нас туда, куда хотел. Она рассказала мне по дороге, что месяц назад Стефиани сделал остановку у нее на родине, чтобы починить свою разбитую коляску, и в тот же день познакомился с ней в одном доме, куда она пришла со своей матерью, чтобы поздравить новобрачную.

– В этот день я имела несчастье внушить ему любовь. Он не думал больше уезжать. Он остался в С., четыре недели не выходя днями из своей гостиницы и проводя все ночи на улице под моими окнами, откуда я с ним разговаривала. Он говорил мне постоянно, что меня любит, и что его намерения чисты. Я говорила ему, чтобы он познакомился с моими родителями и просил о браке, но он приводил мне всякие резоны, которые должны были доказать мне, что я могу сделать его счастливым, лишь оказав ему полное и безграничное доверие. Я должна решиться уехать с ним втайне от всех: моя честь, – говорил он, – не пострадает, потому что через три дня после моего бегства весь город узнает, что я его жена, и он обещает мне вернуться вместе публично. Увы! Любовь меня ослепила; я ему поверила, я согласилась. Он дал мне это письмо, которое вы видели, и на следующую ночь я позволила ему проникнуть в мою комнату через то окно, через которое я с ним разговаривала. Я согласилась на преступление, которое через три дня должно было быть заглажено. Он оставил меня, заверив, что на следующую ночь придет за мной через то же окно, чтобы заключить в свои объятия. Возможно ли было сомневаться после той великой ошибки, которую я совершила? Я собрала свои вещи и ждала его, но напрасно. Назавтра я узнала, что монстр уехал в своей коляске со своим слугой, через час после того, как, выпрыгнув из моего окна, меня снова заверил, что придет за мной в полночь. Представьте себе мое отчаяние. Я приняла решение, которое он мне внушил. Он наверняка дурной человек. Я покинула в одиночку за час до полуночи мой дом, окончательно себя опозорив, но решившись умереть, если жестокий похититель всего, что у меня было самого дорогого, и которого я была уверена найти здесь, не сдержит свое слово. Я шла пешком всю ночь и почти весь следующий день, без еды, кроме той, что приняла за четверть часа до посадки на барку, которая привезла меня сюда за двадцать четыре часа. Пятеро мужчин и две женщины, что были на барке, не видели моего лица и не слышали звука моего голоса. Я все время сидела в дремоте, держа в руках этот молитвенник. Меня оставили в покое. Никто со мной не говорил, и я благодарю за это бога. Едва я сошла на набережную, вы не дали мне времени подумать, как мне найти дорогу к дому де Стефиани в Сан-Самуэль, на улицу Гарцони. Представьте себе впечатление, которое должно было произвести на меня появление человека в маске, который, как будто подслушав мои мысли и будучи информирован о моих бедах, говорит мне, что готов к моим услугам, если мне что-то нужно. Я не только не почувствовала никакого недоверия, отвечая вам, но сочла, что должна быть достойна вашего старания, доверившись вам, несмотря на соображения осторожности, предписывавшие мне остаться глухой к вашим словам и к предложению направиться с вами туда, куда вы меня ведете. Я все вам сказала. Я прошу вас не подвергать меня за мое легкомыслие слишком суровому осуждению. Я проявила неблагоразумие только в последний месяц, и мое воспитание и чтение обучили меня науке света. Меня заставила оступиться любовь и недостаток опыта. Я в ваших руках и не перестаю повторять это.

Мне нужен был этот разговор, чтобы разобраться в том интересе, который она мне внушала. Я сказал ей твердо, что Стеффани ее совратил и обманул вполне добровольно, и что она должна думать о нем только с целью отомстить. Она трепетала, охватив голову руками. Мы прибыли в дом вдовы. Я сказал ей выделить хорошую комнату, заказал небольшой ужин и рекомендовал доброй хозяйке уделить девушке все внимание и ни в чем не отказывать. Я покинул ее, заверив, что она увидит меня завтра утром.

Первое, что я предпринял, выйдя от нее, было пойти к Стеффани. Я узнал от одного из гондольеров его матери, что он вернулся три дня назад, и что двадцать четыре часа назад он снова уехал один, и что никто не знает, куда он направился, даже его мать. В тот же вечер в комедии я разузнал о семье несчастной от одного болонского аббата, который случайно близко ее знал. У нее был брат, который служил в папских войсках.