История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 2

Какой театр! Братская дружба, которая отразилась на двух физиономиях, отлитых в одной форме. Чистая радость, сверкающая в самых нежных объятиях, сопровождаемых красноречивым молчанием, которое закончилось слезами. Возврат вежливости, повергшей демуазель в смущение из-за того, что она пренебрегла своими обязанностями по отношению к присутствующему сеньору, которого она никогда не видела. Моя персона главного распорядителя и архитектора этого замечательного построения, молчаливого наблюдателя, оставшегося в стороне и полностью забытого.

В конце концов, все разместились на канапе, девица между г-ном Барбаро и своим братом, и я на табурете перед нею.

– Кому же, – спросил брат, – мы обязаны счастьем обрести тебя вновь?

– Моему ангелу, – отвечала она, взяв меня за руку, – этому человеку, который ожидал меня, сам не зная этого, который меня спас, который охранил меня от сотни бесчестий, о которых я не имела никакого представления, и который, вы видите, целует эту руку в первый раз.

Она подносит свой платок к глазам, чтобы осушить слезы, которые сопровождаются нашими слезами. И вот, – сама невинность, совершенная невинность даже во лжи. Но юная графиня в этот момент не осознавала, что лжет. Говорила ее душа, чистая и невинная, и она ей позволила так говорить. Ее добродетель заставляла ее творить такой портрет, как если бы хотела сказать, что, несмотря на свои ошибки, она никогда с ней не расставалась. Девушка, которая отдается любви, основанной на чувстве, не может совершить преступление, потому что не ощущает угрызений совести.

К концу этого волнующего визита она сказала, что ей не терпится броситься к ногам отца, но пусть это будет только с наступлением ночи, чтобы это не дало оснований для пересудов соседей. Свидание, которое должно было послужить завершением пьесы, было перенесено на завтра.

Мы отправились ужинать в «локанду»[41] с графом отцом, который, поняв, насколько он обязан своим счастьем всему, что я сделал для его дочери, смотрел на меня с обожанием. Он был рад узнать, что это я был тот человек, что первым заговорил с его дочерью, когда она сошла с барки. Г-н Барбаро снова попросил их пообедать с нами завтра.

Имелся риск провести все утро наедине с ангелом, которая должна была вскоре меня покинуть, но что это за любовь, которая не может пренебречь риском? Уверенность, что эти часы были последними, которые мы проведем вместе, заставляла нас постараться, чтобы они стали действительно последними в нашей жизни, но счастливая любовь никогда не приводит к самоубийству. Она видела, что моя душа обливается кровью, и хотела думать, что она частично срослась со своей душой.

Одевшись, она взяла башмаки и поцеловала свои домашние туфли, которые решила хранить до конца дней. Я попросил у нее локон волос, чтобы сделать шнурок, подобно тому, что я хранил на память о м-м Ф.

Она увидела меня снова под вечер вместе со своим отцом, братом и г-дами Дандоло и Барбаро, которые хотели присутствовать на этой замечательной встрече. При появлении отца дочь бросилась на колени к его ногам. Он поднял ее, обнял и обращался с ней с высочайшей добротой, которой можно было бы пожелать. Час спустя мы все отправились в локанду Бонкузен, где, пожелав счастливого путешествия трем знатным иностранцам, я вместе с двумя друзьями вернулся к г-ну де Брагадин.

Назавтра мы увидели их прибывшими во дворец в шестивесельной пеоте. Они захотели принести последние благодарности г-ну Барбаро, мне и г-ну де Брагадин, который без этого не имел бы удовольствия полюбоваться чудесным воссоединением двух очаровательных созданий.

Приняв по чашке кофе, они распрощались, и мы увидели, как они поднялись в свою пеоту, которая в двадцать четыре часа доставит их к мосту у «Темного озера» (pont du Lac obscur), где течение По разделяет Папское государство и республику Венецию. Не могу передать, сколь много сказали мне глаза графини в этот жестокий момент расставания. Никогда рекомендация не была столь действенной, чем та, что дал граф г-ну Барбаро. Она должна была послужить спасению чести его семьи и помочь мне избежать неприятностей, которые я мог претерпеть в связи с тем, что юная девица оставалась со мной после того, как я ее встретил.

После этого мы отправились вчетвером в Падую, где оставались до конца осени. Доктора Гоцци там больше не было. Он стал кюре в деревне, где жил со своей сестрой Беттиной, которая не могла больше жить с мерзавцем, который женился на ней только для того, чтобы заполучить то, что она принесла в приданое.

В спокойной праздности этого большого города я влюбился в самую знаменитую из венецианских куртизанок того времени. Ее звали Анчилла, танцор Кампиони женился на ней и уехал с ней в Лондон, где она стала причиной смерти одного всеми любимого англичанина. Через четыре года после описываемого периода я поговорю об этом более подробно. На тот же момент должен рассказать читателю только об одном маленьком происшествии, из-за которого моя влюбленность продлилась только три или четыре недели.