История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 3

Четверть часа спустя, вместо того, чтобы меня позвать, она входит сама и, исполнив изысканный реверанс, говорит, что пришла вернуть мне визит, и что ее брат придет, когда будет готов. Я благодарю ее, приглашаю сесть, искренне объясняю интерес, который она мне внушает; она этим польщена и, не дожидаясь дальнейших расспросов, рассказывает мне всю короткую и простую историю, которую я выше описал; Она заканчивает ее, сказав, что должна подумать, чтобы найти за день менее дорогое жилье, потому что у нее осталось только шесть франков и ей нечего продать. Ей надо платить на месяц вперед за ту комнату, что она занимает. Я спрашиваю, есть ли у нее рекомендательные письма, она достает из кармана пакет, и я вижу семь или восемь сертификатов со службы ее отца, выписку из свидетельства рождения его, ее и ее брата, свидетельство о смерти, свидетельства о добром поведении, о бедности и паспорта, и это все.

— Я представлюсь вместе с братом, — говорит она, — военному министру, и я надеюсь, что он сжалится над нами.

— Вы никого не знаете?

— Никого. Вы первый человек во Франции, которому я рассказала мою историю.

— Мы соотечественники. Вас рекомендует ваше положение и ваше лицо, я хочу быть вам советчиком, если позволите. Дайте мне ваши бумаги, я с ними ознакомлюсь. Не говорите никому, что вы находитесь в нищете, не выходите из отеля, и вот вам от меня два луи.

Она принимает их с благодарностью.

М-ль Весиан была брюнетка шестнадцати лет, очень интересная, хотя и не настоящая красавица. Хорошо говоря по-французски, она рассказала мне о своих плачевных обстоятельствах без заискивания и без той робости, которая исходит из опасения, что лицо, которое это слушает, может воспользоваться бедствиями, о которых ему поведали. У нее был вид ни гордый, ни униженный, она не теряла надежды и не хвалилась своей храбростью: с благородной сдержанностью и без малейших признаков желания выставить напоказ свою добродетель, она являла, однако, нечто, что обезоруживало развратника; ее глаза, ее красивое лицо, белизна ее кожи, ее свежесть, ее небрежный наряд, — все меня искушало, но, несмотря на то, что она привлекла меня с первого момента возникновения чувства, я не только не предпринял ничего относительно нее, но положительно решил, что я не буду первым, кто толкнет ее на дурную дорожку. Я отложил на другое время разговоры, которые могли бы прозондировать ее на эту тему и, быть может, склонить ее к другим отношениям; Но в этот первый момент я сказал ей лишь, что она прибыла в город, где ее судьба должна свершиться и где все ее качества, данные ей природой, казалось бы, чтобы ей помочь, могут стать причиной безвозвратных потерь.

Вы приехали в город, — сказал я ей, — где богатые мужчины презирают свободных женщин, кроме тех, которые пожертвовали им свою добродетель. Если вы такая, как я думаю, и если вы решились ее сохранить, готовьтесь терпеть нужду, и если вы чувствуете в себе дух, свободный от предрассудков и готовый согласиться на все ради достижения обеспеченного состояния, постарайтесь, по крайней мере, не дать себя обманывать. Не верьте позолоченным словам, которые вам будет говорить воспламененный мужчина, чтобы добиться ваших милостей; доверяйте ему лишь тогда, когда факты будут предшествовать словам, потому что после наслаждений пламя угаснет, и вы окажетесь обмануты. Остерегайтесь также предполагать бескорыстные чувства в тех, кого видите очарованным вашими прелестями: они вам воздадут фальшивой монетой за ваши полноценные сокровища. Не будьте легкомысленны. Что касается меня, я не сделаю вам дурного, и надеюсь, что смогу сделать что-то доброе, я уверяю вас, что воспринимаю как свою сестру, потому что слишком молод, чтобы сойти за отца; я не говорил бы так, если бы не находил вас очаровательной.

Вошел ее брат, и я увидел красивого мальчика восемнадцати лет, хорошо сложенного, но без всякого блеска, говорящего очень мало и с невыразительным лицом. Мы позавтракали, и когда я захотел узнать от него, чем бы он хотел заняться, он ответил, что чувствует себя готовым делать все, чтобы устроить прилично свою жизнь.

— Есть ли у вас какие-либо таланты?

— Я неплохо пишу.

— Это уже кое-что. Остерегайтесь, если будете выходить, всех, не ходите ни в какие кафе, на прогулках ни с кем не разговаривайте. Ешьте у себя со своей сестрой, и скажите, чтобы вам выделили маленький кабинет на четвертом этаже. Напишите сегодня что-нибудь на французском и отдайте мне завтра утром, и надейтесь на лучшее. Что касается вас, мадемуазель, вот для вас книги, выберите. У меня есть ваши бумаги, я смогу сказать вам что-то завтра, потому что вернусь сегодня очень поздно.

Она взяла книги и с благодарным видом ушла, сказав, что вполне мне доверяет.