История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7

Я выхожу из ложи с сердечным трепетом, которому не нахожу основания, потому что, оставив о Терезе самые счастливые воспоминания, я чувствую по отношению к ней вину лишь в том, что не ответил на ее последнее письмо, которое она мне написала из Неаполя тринадцать лет назад. Я направился в театр скорее увидеть, чем кончится эта беседа, чем узнать, что с ней произошло за эти тринадцать лет, которые теперь в моих условиях казались мне веком.

Я подошел к двери, ведущей на сцену, и увидел ее вверху небольшой лестницы, говорящей с мужчиной из охраны, чтобы меня пропустили.

Я подхожу к ней, и мы оба молчим. Я беру ее руку и подношу к своей груди, чтобы дать ей почувствовать мое сердце, которое, казалось, готово выскочить наружу.

Не могу сказать тебе, что со мною было, – говорит мне она, – но я думала, что от удивления упаду в оркестр, и не знаю, как я смогла окончить свою арию. Несчастная! Я должна ужинать в городе, я не буду сегодня спать, я жду тебя в восемь часов утра. Где ты остановился?

– У Ваннини.

Под каким именем?

– Под собственным.

– С какого дня ты здесь?

– Со вчерашнего.

– Ты надолго во Флоренции?

– На столько, насколько захочешь.

– Ты женат?

– Нет.

– Проклятый ужин! Какой день! Убирайся, я должна выходить. Прощай, до завтра, в семь часов.

Секунду назад она сказала в восемь. Я иду в партер и вспоминаю, что не спросил у нее ни ее имени, места жительства; Но легко все это узнать. Она играет роль Манданы. Потом я рассмотрел ее лучше и в игре, где она исполнила речитатив, и нашел, что она уникальна. Я спрашиваю у молодого человека, хорошо одетого, сидящего рядом со мной, имя этой великой актрисы.

– Вы приехали во Флоренцию сегодня?

– Да, месье.

– Понятно! Ее зовут, как и меня, потому что она моя жена, и мое имя Сирилло Палези, к вашим услугам.

Я делаю ему реверанс и остаюсь недвижим, как будто упал с большой высоты. Он, наверное, сочтет дерзким мой вопрос, если я спрошу у него, где он живет. Тереза замужем за этим прекрасным молодым человеком! И это перед ее мужем я чуть не сел в лужу, когда хотел расспросить о ней!

У меня больше не было сил оставаться в опере. Мне не терпелось остаться одному, чтобы поразмыслить об этой странной авантюре, о визите, который я должен сделать к замужней Терезе завтра в семь часов, потому что надо придерживаться ее последнего слова, и что скажет ее муж, когда меня увидит. Я чувствую, что меня охватывает прежнее пламя, и мне не мешает, что я нашел ее замужней.

Я выхожу и говорю лакею вызвать мою коляску; он отвечает, что можно это сделать только в восемь часов. Из-за холодной погоды кучер поехал в конюшню.

– Тогда пойдем пешком. Скажите мне, – говорю я ему, – как зовут первую виртуозку [22] ?

– Ее зовут Ланти; но уже два месяца, как ее зовут Палези. Могу вам сказать, что здесь нечего ловить. Она богата и замужем за молодым человеком, у которого ничего нет, и который ничем не занимается.

– Где она живет?

– В конце этой улицы. Мы пройдем мимо ее двери. Вот. Она живет на первом этаже.

После этого я с ним больше не говорил, чтобы запомнить дорогу, которую я должен буду пройти завтра в одиночку.

Едва проглотив один кусочек, я бросился в постель, приказав Ледюку разбудить меня в шесть часов.

– Светает только в семь.

– Я знаю.

– Ладно.

И вот я в семь у дверей моей первой большой страсти. Я прохожу на первый этаж, я звоню, и женщина, открывшая мне, спрашивает, зовут ли меня Казанова.

– Да.

– Мадам мне сказала, что вы придете в восемь, но неважно, войдите в эту комнату, я ее сейчас разбужу.

Пять или шесть минут спустя я вижу мужа, который вежливо входит в ночном колпаке, говоря, что его жена встает и сейчас выйдет; однако я сдерживаю смех, когда, разглядев, как следует, меня, он говорит:

– Это не вы тот месье, который вчера вечером спрашивал меня, как зовут мою жену?

– Это я. Мне показалось, что я ее знаю, и мне захотелось узнать о ее супруге. Чувство дружбы, месье, которое я буду питать к вам, будет равно тому, что я всегда испытывал к ней.

Но вот и она, прекрасная, как звезда. Она входит с распростертыми объятиями, я раскрываю свои, и мы обнимаемся как два нежных друга или любовника, которые ощущают счастье от наступления давно желанного момента. После короткого размышления мы целуемся снова, потом она говорит своему мужу сесть. Она увлекает меня на канапе, дав волю слезам, я не могу сдержать свои, но мгновенье спустя, осушив свои глаза, нам приходится поднять их одновременно на лицо г-на Палези, и мы не можем удержаться от некоторого смешка. Его изумление слишком комично.

– Ты видишь перед собой моего отца, – говорит она ему, – и более чем отца, потому что ему я обязана всем. Счастливый момент, которого я ждала десять лет.

При слове «отец» этот муж снова уставился на меня, но патетичность момента не дала мне возможности рассмеяться. Я, однако, насчитал на два года больше, чем Тереза; но дружба приняла имя отца, в том значении, что ей соответствует.

– Да, месье, – говорю я ему, – это моя дочь, это моя сестра, это ангел, не имеющий пола, это одушевленное сокровище, – и это ваша жена.