История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8

К., проведя две минуты в туалетном кабинете, попросила меня по выходе принести ей ее накидку и, когда я принес, вернулась обратно в кабинет, затем, вернувшись оттуда уже в накидке, сказала, что вздохнула свободно, так как слишком тесные штаны доставляли ей беспокойство. Она бросилась на кровать.

– Где это штаны доставляют вам беспокойство, мой прекрасный ангел? – говорю я, обхватывая ее руками, затем ложась рядом с нею. Добрую четверть часа ни она ни я не произносим ни слова. Я оставляю ее, только чтобы зайти в туалет, потому что никогда не следует пренебрегать знаками приличия. По выходе я вижу ее под одеялом. Она говорит мне, что разделась, чтобы спать, и делает вид, что засыпает. Я быстренько освобождаюсь от всех своих женских принадлежностей, и вот я уже рядом с ней, где меня уже полностью вознаграждают за мою нежность и мое хорошее поведение. Она позволяет мне выставить на показ все ее красоты. Она говорит, что ждала этого момента и, если мы разумные, мы не пойдем больше ни на какой бал и останемся здесь, где мы счастливы и довольны. Я тысячу раз целую ее прекрасный рот, который возвещает мне в столь ясных выражениях мое счастье, и своим порывом я ее более чем убеждаю, что ни один мужчина в мире не любил ее больше, чем я. Мне не нужно убеждать ее не спать, так как сон совершенно не касается ее ресниц. Что касается меня, ее очарование, ее сладость и ее нежные порывы делают меня ненасытным. Мы разрываем наши объятия только с наступлением дня.

Нам нет нужды укрываться друг от друга, потому что каждый наслаждается своим собственным участием. Взаимная сдержанность мешает нам высказывать друг другу комплименты. Этим молчанием мы не отрицаем своей радости, но и не признаемся в ней. Как только мы оделись, я поблагодарил маркиза и пригласил его поужинать там же, не поднимая вопроса о масках, в ночь на следующий бал, если девицы остались довольны. Лейтенант согласился за них, и его любовница страстно его расцеловала, упрекая, что он проспал всю ночь. Маркиз сказал, вместе со мной, что мы поступили так же, и кузины воздали нам хвалы за наше прекрасное поведение. Мы уехали, как в прошлый раз, и маркиз остался один с Зенобией.

Я пошел спать и, проспав до трех часов, поскольку никого в доме не было, отправился к пирожнику в мои апартаменты, где застал Зенобию вместе с ее мужем, который пришел насладиться остатками ужина. Этот муж говорил, что ему повезло со мной, так как его жена получила от маркиза двадцать четыре цехина и его платье, так же как я дал ему свое. Что-то съев, я направился к К., которую любил еще больше, чем прошедшей ночью, проведенной с ней. Мне не терпелось ее увидеть, чтобы узнать, какое впечатление я на нее произвел после того, как она столь основательно составила мое счастье. Я нашел ее еще более прекрасной; она встретила меня как любовника, на которого получила права. Она сказала, что была уверена, что я приду ее повидать, и в присутствии своей кузины получила и отдала мне обратно пламенные поцелуи. Я провел с ней пять часов, которые прошли для меня как пять минут, в рассуждениях о нашей любви. Взаимное любование служило нам неисчерпаемой основой. Это пятичасовое посещение, на другой день после соединения, показало мне, что я действительно влюблен в К., и убедило ее, что я достоин ее любви.

Я был приглашен запиской от графини ужинать с ней, ее мужем и маркизом Трюльци, который пригласил и всех друзей дома. Поэтому я не пошел повидаться с Каркано, который со времени моей победы в образе Пьеро заработал на мне всего двести-триста цехинов, вместо тысячи. Я знал, что он говорил, что уверен, что я побаиваюсь. На этом ужине у Трюльци графиня объявила мне войну. Я не приходил ночевать, меня редко видели, из меня вытягивали слова, чтобы выведать секреты касательно моих приключений. Знали, что я ужинал у Терезы вместе с Греппи, и смеялись над Греппи, который говорил, что я тут ни причем. Я отвечал, что он прав, и что я веду жизнь как нельзя более счастливую.