История жизни бедного человека из Токкенбурга

Пауль: Нехорошо это, клянусь честью! Этого «бедного человека» ловко обвели вокруг пальца. Уж я-то знаю, как ему теперь несладко придется. Конечно, он сам вручил свою писанину господину пастору, доверив ему употребить ее по усмотрению, буде найдет он в ней что-либо полезное; однако они условились, что здесь, в родных местах, ее не станут распространять, поскольку автору слишком хорошо известен нрав приятелей его. Вот пастор и послал отрывки из нее в одно ежемесячное издание, которое у нас мало читают. Но тут появляется Ф**, новеллист из***,[343] и печатает это в своей газете. Ну, ничего. Наш пастор что-нибудь придумает. Ручаюсь, что на будущей неделе продолжение не появится.

Петер: Да что за выгода этому дурню от его писаний? Будь я пастором, я просто-напросто не стал бы всем этим заниматься и сказал бы невеже прямо в глаза: «Займись-ка ты, братец, делом и брось пустые затеи».

Пауль: Не руби, не руби с плеча, друг Петер! При чем здесь пастор, лишний раз доказавший не что иное, как свое человеколюбие? Поверь, уж он-то знает свою паству и не даст этого Ули из Небиса в обиду; да и я тоже, знаешь ли...

Петер: Выходит, что и сам ты такой же полудурень, как этот твой Ули. Знаю я таких трех, а то и четырех. Все они, ей-ей, один другого стоят. Спрашивается еще раз: что за польза, что за прибыль от этаких затей? Разве от болтовни такого зазнавшегося умника прибудет в доме хлеба для жены и детишек? Слыханное ли дело, чтобы в Токкенбурге кто-нибудь когда-нибудь заработал что-нибудь писаниной, кроме канцелярского писаря да, разве что, еще, может быть, школьного учителя Амбюля.[344] Но уж отдавать подобные завиральные штучки в печать — это из глупостей глупость.

Пауль: Ты, должно быть, не знаешь, но только этот Амбюль как раз и был лучшим приятелем того самого Ули. А в том, что полезно, а что — нет, ты смыслишь ровно столько же, сколько корова в орехах. Почитаю-ка я как-нибудь на досуге эту «Историю», хоть и не жду от нее ничего особенного.