История жизни бедного человека из Токкенбурга

Пауль: Полно, полно тебе, Петерле![346] Слишком уж ты суров. Даже если бы не был я издавна приятелем этого человека, все равно пришлось бы мне теперь вступиться за него. Ибо таков уж мой обычай: стоит мне только узнать, что такой-то и такой-то страдает от насилия и несправедливости, как тут же кровь ударяет мне в голову. Так что Господь меня простит, если я стану защищать добряка Ули не весьма вежливо. Не то чтобы мне хотелось как-то особенно ему услужить. Я слишком хорошо его знаю, а он знает тебя, и ему известно, как ты всюду стараешься злобно очернить его. Однако для него это не страшней жужжанья мухи, и он готов, смеясь, пропеть известную песенку Амбюля[347] «Юххе! Я честный паренек!» прямо тебе в лицо. Но, по своему собственному разумению, говорю тебе начистоту, парень, что ты лжешь, лжешь, как шельмец, и в целом, и в частности; даже когда его дела не так уж и плохи, ты продолжаешь поносить беднягу, хотя должен был бы ему посочувствовать. Если родители его, к примеру, не имели такого таланта копить денежки, как ты, так что же — надо их этим попрекать? Разве не оставались они, несмотря на их тяжкую жизнь, честными людьми? Разве не питали они всех своих детей плодами добросовестного труда рук своих? И для самого Ули, которого ты честишь лентяем, нет ничего отвратительнее безделья. Он, ты говоришь, лопается от тщеславия; да ведь из всех возможных страстей уж этой-то он и знать не знает. Да разве найдется среди всех моих знакомых человек, который любил бы уединение больше, чем он? А то, что он иногда находит немалое удовольствие в чтении и письме, — так тебе-то что до этого? Ведь не завидует же он твоей радости денежки ловить! Лишь бы ты не драл с людей по три шкуры. Это про тебя, парень, пословица говорит:

Тот острижет ближнего всех чище,
Кто пролез в господа из нищих.

Из писаний «бедного человека» ничего бы не попало тебе в руки, не подними шум та пресловутая газета.[348] Ты ведь не читаешь ничего, кроме листков такого рода, чтобы вылавливать оттуда все, что можно твоей горчицею вымазать, да разве что смотришь еще в календарь и в свою расчетную книгу. А что касается Ули, то ему и в голову не приходит возноситься и нос задирать, подобно тебе и твоим подпевалам — всем вам, кто по церквам и по рынкам, а пуще того — по трактирным застольям, разносят свою премудрость, вовсю толкуя о вещах, в которых ни аза не смыслят. А кто не желает плясать под вашу дудку, тому достается от вас по первое число. Ни духовное, ни светское начальство не спасется от вашего суда. Все не по вам — ни кантональные законы, ни обычаи. Уж вы-то, дай вам волю, все переделали бы наилучшим образом. Именно потому «бедный человек» и навлек на себя ваш гнев, что он (который находится, по вашему мнению, намного ниже вас и должен был бы считать великой честью, если бы вы терпели его подле себя) старается с вами не якшаться и выбирает себе собеседников по своему вкусу, а когда их нет, то охотнее заводит разговор с честным крестьянином, знатоком леса и поля, сена и соломы или на худой конец — с первым встречным подмастерьем, только бы не иметь дела с вами, наставниками человеческого рода!

Петер: Чепуху ты несешь, пустая твоя голова! Разве это ответ на мой вопрос? Я тебя спросил, какая-такая польза от этих книгочеев и бумагомарак для них самих и для всех прочих. Ответь вразумительно да и заткни себе рот, а не то тебе помогут. Говори — эти твои пустомели и фантазеры, что же они лучше или богаче остальных, что ли?