История жизни бедного человека из Токкенбурга

Пауль: Да, да! И я знаю, что паук вроде тебя отыщет яд даже в самом красивом цветке, в котором пчела находит только мед. Где найдется нива, чтобы по прошествии лет не выросли бы в каком-нибудь ее углу сорные травы? И даже если посеять на ней наилучшее, чистейшее зерно, то враг человечества не успокоится, пока, — не пожалев даже целой ночи, — он не добавит к нему плевел. И не был ли кто-то, похожий на тебя, кто первым раздул огонь, запалив фитиль этого раздора, каковой, однако, вопреки твоему злорадству, не будет иметь серьезных последствий, так что вскоре все войдет в свою прежнюю колею? Но повторяю: у вашего брата, господчиков, богатство всегда на первом месте! Нет денег — и в ваших глазах такой человек per se[354] ничего не стоит. Вы судите и рядите о ближних и дальних, о счастье тех, кто вам известен и неизвестен, и считаете бацены в чужом кармане. От вас только и слышишь: вон у того-то корова сдохла, А. уже еле-еле дышит, Б. тоже готов положить зубы на полку, а В. совсем уже готов ноги протянуть. По многим вы давно уже поспешили отзвонить в погребальный колокол, а они, к вашему глубокому огорчению, по-прежнему живы и здоровы и будут оставаться в добром здравии, если только вы прекратите звонить по ним за упокой. Не сомневаюсь, что не одному честному человеку, даже весьма домовитому, пришлось бы повернуться спиной к родине и к своему очагу, если бы все думали так, как вы, ярые гонители бедняков: и тех, кто никому ничего не должен, и тех, кто страдает от долгов; вы, желчные сеятели несчастья, вы...

Петер: Как! Да что ж это такое! Ну, не глупец ли я, что терпеливо выслушиваю подобные бредни и до сих пор еще тебя, свинью, не отделал как следует! Погоди же, я этого так не оставлю!

Пауль: Не был бы ты трусом, — знаю, что ты бы мне дал ответ. Но в том-то и дело, что и ты, и почти все персоны твоего пошиба бесстрашны лишь на словах. Я говорил с тобою резко и начистоту и защищал не себя, а добрых людей вообще и «бедного человека» в частности. Я свое дело сделал — освободил сердце от ненависти и злости, и осталось у меня единственное благое пожелание, чтобы вы доброжелательней и осмотрительней впредь о ближних своих...

Петер: Чтоб тебе пусто было, мошенник ты этакий! Слышу, слышу, какого ты мнения о порядочных людях, которые в простоте сердца своего и безо всякого гнева замечают у ближнего не одни лишь добродетели, но, к сожалению, также и пороки.

Пауль: Я знал, что ты так скажешь. Точно так же, как мавр не может побелеть, а леопард — лишиться пятен на своей шкуре, так и вы, для которых зло стало привычкою, не можете обрести добрый нрав. Вы ненавидите ведь не человечество, но глупость его и порочность — не правда ли? Но кто же добродетелен в ваших глазах? Конечно же, не тот, кто с вашего голоса не поет, денежки не гребет и особенно не тот, кто всегда и во всем вас не прославляет. Вы и друг друга-то не любите, никто никому у вас не доверяет, один другого норовит надуть или хотя бы подставить ему подножку; едины вы лишь тогда, когда двое третьего объегорить хотят или когда надо постараться всеми правдами, полуправдами, а то и вовсе неправдами навесить на ближнего своего, брата во Христе, побольше всяческой дряни. Однако устал я уже обличать ваши дурные стороны. И если есть в вас хоть что-нибудь доброе, — покажите это нам сами. За сим счастливо оставаться, судари мои! Адью!..

ДОПОЛНЕНИЯ

НЕЧТО О ПЬЕСАХ ВИЛЬЯМА ШЕКСПИРА, СОЧИНЕННОЕ БЕДНЫМ НЕУЧЕНЫМ ЖИТЕЛЕМ МИРА СЕГО, ИМЕВШИМ СЧАСТЬЕ ИХ ПРОЧЕСТЬ

Anno 1780

Хочу призвать тебя — приди,
Явись на краткий срок,
Ко мне, великий, снизойди
И преподай урок.
От издевательства глупцов
Ты станешь мне щитом,
А я тебе служить готов
Хотя бы и шутом.