История знаменитых преступлений

То был истинный фламандец, ни слова не знавший по-итальянски. По приезде, увидев на улицах Рима античные скульптуры, на сбор которых Лев Х потратил немало усилий и денег, Адриан вскричал: «Sunt idola anticorum!»[18] – и хотел распорядиться, чтобы их разбили. Первой заботой нового Папы было отправить своего нунция Франческо Керигатто на заседание сейма в Нюрнберг, где в очередной раз обсуждался вопрос о признании Лютера вероотступником, с наставлениями, дающими некоторое представление о нравах того времени: «Чистосердечно признайте, – говорит Папа, – что Господь допустил этот раскол и эти гонения по причине людской греховности, и наипаче греховности священнослужителей и прелатов католической церкви; ибо известно нам, что и при Святом престоле совершено немало мерзостных деяний…»

Адриан хотел установить в Риме порядки простые и строгие, подобные тем, что существовали на заре христианства, и с этой целью подготовил очень обстоятельную реформу. Так, из ста конюхов, служивших Льву Х, он оставил себе дюжину – «…и то лишь затем, чтобы иметь на два конюха больше, чем полагается кардиналу».

Правление такого Папы не могло продолжаться долго; через год Адриан умер. На следующий день после кончины понтифика двери дома, где жил лекарь, его пользовавший, кто-то украсил цветочной гирляндой и надписью: «Освободителю Отечества!»

Между Джулио Медичи и Помпео Колонной снова разгорелось соперничество. Возобновились интриги и распри, и конклав оказался в положении настолько плачевном, что иные стали подумывать о том, а не прибегнуть ли к уже испытанному трюку – выбрать кого-либо третьего. Благосклонный отклик вызвала кандидатура кардинала Орсини, но тут недюжинную ловкость проявил Джулио Медичи. Для его избрания недоставало пяти голосов. И вот пять его сторонников предложили пяти приверженцам кардинала Колонны пари: сто тысяч дукатов против десяти, что Джулио Медичи не изберут. И что же? Пять недостающих голосов Медичи получил в первом же туре выборов. Упрекнуть кардиналов было не в чем – никакого подкупа не случилось, они всего лишь заключили пари и выиграли.

Восемнадцатого ноября 1523 года Джулио Медичи взошел на папский престол под именем Климента VII и в тот же день великодушно возместил своим приверженцам потраченные на спор пятьсот тысяч дукатов.

В его понтификат, в один из тех семи месяцев, на протяжении которых Рим, завоеванный солдатами-лютеранами коннетабля Шарля де Бурбона, с ужасом взирал на осквернение своих святынь, и появился на свет Франческо Ченчи.

Он был сыном монсеньора Николо Ченчи, занимавшего при Папе Пии V должность главного ватиканского казначея. Сей достопочтенный понтифик уделял больше внимания вопросам власти духовной, нежели управлению имуществом Церкви, и Николо Ченчи воспользовался этой отчужденностью Папы от всего мирского, дабы обеспечить себе доход в шестьсот тысяч пиастров, что, в пересчете на нынешние деньги, составляет два миллиона пятьсот тысяч франков. Франческо Ченчи, его единственный сын, унаследовал отцовское состояние.

Юность его пришлась на правление пап, слишком занятых борьбой с реформаторством Лютера, чтобы обращать внимание на что-либо еще. Как следствие, Франческо Ченчи, рожденный с дурными наклонностями и к тому же обладатель неисчислимых богатств, позволявших купить себе полную безнаказанность, предался всем порокам, к которым его подталкивал страстный, необузданный темперамент. Он трижды попадал в тюрьму за разврат и так же легко выходил оттуда, уплатив двести тысяч пиастров (порядка пяти миллионов франков). Нелишним будет упомянуть, что в эти годы папство особенно нуждалось в деньгах.

И только при Папе Григории ХIII за Франческо Ченчи взялись всерьез. Правду сказать, во время этого понтификата обстоятельства всячески способствовали обретению дурной славы, к какой стремился этот странный донжуан. При болонце Бонкомпаньи в Риме было дозволено все – при условии, что денег хватит и на наемных убийц, и на судей. Насилие и даже душегубство стали делом привычным, и, если родственники жертвы не горели идеей отмщения, судейских подобные пустяки тем более не интересовали. Такая снисходительность была вознаграждена: Господь даровал Григорию ХIII радость – Варфоломеевскую ночь.