История знаменитых преступлений

И все же Занду удается собрать вокруг себя круг из студентов-пуритан, насчитывающий от шести до восьми десятков человек, членов студенческого братства «Буршеншафт», которое, несмотря на постоянное зубоскальство со стороны соперничающего братства «Ландcманшафт», придерживалось выбранного политического и религиозного курса. Занд и его друг, по имени Дитмар, вскоре становятся главной движущей силой братства, и, хотя никакие выборы не проводились, дабы подкрепить их авторитет, то влияние, которое они оказывали на решения своих товарищей, доказывало, что при случае любое распоряжение, какое им вздумается дать своим приверженцам, будет исполнено. Свои собрания бурши устраивали на маленьком холме, увенчанном старинным замком, неподалеку от Эрлангена. Это место Карл с Дитмаром назвали Рютли в память о месте, на котором Вальтер Фюрст, Мельхталь и Штауффахер[39] поклялись освободить свою отчизну. Там, под предлогом студенческих развлечений, молодые люди построили из обломков старого здания новое, переходя попеременно от символизма к действию и от действия к символизму.

Движение буршей активно распространялось по стране, и это начало беспокоить не только князей и королей Германской конфедерации, но и власти крупных европейских держав. Франция направила в Германию свою агентуру, Россия же предпочла оплачивать местную; и часто причиной гонений на того или иного профессора, приводивших в отчаяние весь университет, становились письма из канцелярии Тюильри или Санкт-Петербурга.

Так, на фоне обострения внутриполитической обстановки Занд, поручив себя Господу, вступил в 1817 год в самом печальном состоянии духа, как мы это только что увидели, и причиной этого было, скорее, отвращение к существующему порядку вещей, нежели к самое жизни. Восьмого мая, предавшись меланхолии, которую он никак не мог одолеть и которая объяснялась тем, что все его политические ожидания оказались обмануты, он написал в дневнике следующее:

«Я никак не могу серьезно взяться за работу, и эта лень, эта ипохондрия, набрасывающая свою черную вуаль на все, что меня окружает в жизни, длится и нарастает, невзирая на моральный стимул, который я сам себе дал вчера».

На каникулах, дабы не обременять родителей дополнительными расходами на свое содержание, он не едет домой, отдав предпочтение походной жизни в кругу друзей. Вне всяких сомнений, это путешествие, помимо отдыха, имело цель политического плана. Как бы там ни было, в своем дневнике за все время, пока длился поход, Занд указывает только названия городов, в которых побывал. А мы добавим, что он настолько слушался родителей, что отправился в путь лишь после того, как получил дозволение от матери.

Когда Карл и Дитмар с друзьями вернулись, оказалось, что Рютли разорен их противниками из братства «Ландсманшафт». Построенный ими дом разрушен, обломки разбросаны по округе. Занд счел это дурным предзнаменованием и глубоко огорчился.

«О господи! Мне кажется, что все вокруг меня плывет и кружится, – пишет он в дневнике. – В душе моей сгущается мрак; моральной силы у меня становится все меньше, а не наоборот; я усердно тружусь и не получаю результата; иду к цели и никак не могу ее достичь; я истязаю себя и не делаю ничего значительного. Дни моей жизни проходят один за другим; забот и беспокойств все прибывает; и нигде я не вижу гавани, которая могла бы принять корабль нашего общего Дела, святого и истинно германского! В конце концов мы падем, поскольку уже и я колеблюсь. О небесный наш владыка и отец! Защити меня, спаси меня и направляй к той блаженной земле, которую мы без конца от себя отталкиваем безразличием и непостоянством своего ума!»

Примерно в это же время происходит нечто, повергающее Занда в глубочайшее горе: тонет в реке его друг Дитмар.

Вот какая запись появилась в его дневнике в то роковое утро:

«О всемогущий Боже! Что со мной будет? Уже две недели я веду беспорядочное существование и ни разу не смог заставить себя бросить внимательный взгляд в будущее или прошлое своей жизни; и с 4 июня по сей час я ничего не написал в дневнике. А ведь каждый день со мной случалось что-то, за что я мог бы вознести Тебе, о Господи, хвалу! Но душа моя в тревоге. Боже, не отворачивайся от меня! Чем больше препятствий, тем больше нужно сил…»

Вечером он прибавил к написанному еще несколько слов:

«Скорбь, отчаяние и смерть на друге моем, на моем всем сердцем любимом Дитмаре».

А это письмо он написал родным, и оно содержит рассказ о трагическом событии: