Истребитель полицейских

— А я как-то остановил одного парня на бульваре Фримена Льюиса, — начал Стив Карелла. — Он мчался со скоростью восемьдесят миль в час. Пришлось даже включить сирену. Я вылез из патрульной машины и направился к нему. В этот момент он выпрыгнул из своей колымаги и бросился ко мне.

— Бандит? — спросил Хоуз.

— Нет, но тогда я как раз это и подумал. Я думал, что налетел на парня, который прячется от закона. Все ждал, что он выхватит пушку.

— Ну и что он сделал?

— Он поскакал ко мне сначала на одной ноге, потом — на другой. Не стал отрицать, что он превысил скорость, но заявил, что у него острый приступ поноса и ему необходимо как можно быстрее найти заправку с мужским туалетом.

— О, братишка, все ясно, — расхохотался Энди Паркер.

— Ты его отпустил? — поинтересовался Коттон Хоуз.

— Черт, конечно, нет! Я выписал ему квитанцию, только очень быстро.

— А я сейчас расскажу случай, когда мне пришлось отпустить нарушителя, — наступила очередь Хоуза. — Это случилось, когда я служил в 30-м участке. Парень несся как сумасшедший. Когда я его остановил, он уставился на меня и спросил: "Вы собираетесь выписать мне квитанцию?" "Вы правы, я собираюсь выписать вам квитанцию", — ответил я. Он долго разглядывал меня, затем кивнул: "Ну что же. Если вы выпишите квитанцию, я убью себя".

— Что, черт побери, он имел в виду?

— То же самое и я спросил у него: "Что вы имеете в виду, мистер?" Но он продолжал молча пялиться на меня, смотрел и только кивал, будто эта квитанция — последняя капля. Понимаете, у меня возникло ощущение, что в этот день у него все не ладится, все валится из рук. Я был уверен, что, если я выпишу ему квитанцию, он отправится домой и действительно откроет газ, или выпрыгнет из окна, или перережет горло. Я не сомневался, что этот парень на все способен.

— И ты отпустил его, добрый самаритянин?

— Да, самаритянин, — хмыкнул Хоуз. — Вы бы видели глаза того парня. Вы бы тогда тоже поверили, что он не шутит.

— Однажды я остановил женщину, — начал самый молодой из детективов Клинг, когда в комнату ворвался Дик Генеро с небольшой синей сумкой. Стоило только посмотреть ему в глаза, и сразу стало ясно, что ему не до шуток. Сумку Генеро держал в правой руке подальше от себя, словно боялся заразиться. Он бросился к столу Паркера и швырнул ее прямо на середину стола, так, будто выполнил свой долг и с радостью расстается с сумкой.

— Что у тебя, Дик? — спросил Хоуз.

Генеро не мог ответить. На белом, как мел, лице горели широко раскрытые от ужаса глаза. Он несколько раз сглотнул, но слова по-прежнему застревали в горле. Генеро только тряс головой и показывал на сумку. Коттон Хоуз начал недоуменно открывать молнию. Генеро отвернулся. Казалось, его вот-вот стошнит.

Хоуз заглянул в сумку и закричал:

— О, Господи Иисусе, где ты это взял?

— Что там? — поинтересовался Клинг.

— Господи Иисусе! — повторил Хоуз. — Какой кошмар! Уберите ее отсюда! Я позвоню в морг. — Грубоватые черты лица рыжего детектива исказились, словно от сильной боли. Он больше не мог смотреть в сумку. — Господи Иисусе, унесите же ее. Вниз! Уберите ее!

Карелла схватил сумку и бросился из комнаты.

Он не заглянул в сумку, так как в этом не было необходимости. Стив Карелла давно работал копом и по выражению лица Хоуза сразу понял, что в сумке находится какая-то часть человеческого тела.

Глава 3

Это чертовски отвратительно.

Давайте разберемся. Смерть чертовски отвратительна, и здесь не может существовать двух мнений. Если вы относитесь к людям, которые любят картины со стрельбой, когда после выстрела на груди жертвы расплывается маленькое пятнышко краски, не крови, а краски, тогда работа полицейского не для вас. Если вы относитесь к людям, которые верят, что трупы похожи на спящих, то вам повезло, что вы не коп. Если вы коп, то вам известно, что смерть редко выглядит приятно. Вам известно, что самое безобразное и ужасное, что может произойти с человеческим существом, это смерть.

Если вы коп, то видели смерть в самом отвратительном обличье, потому что видели ее как результат насилия. Наверняка, вас стошнило и не раз при виде того, что вы наблюдали. Наверняка вы дрожали от страха, потому что смерть ужасным образом напоминает даже самым крепким людям, что из их тела тоже может течь кровь, а кости — ломаться. Если вы коп, вы никогда не привыкнете к трупам и их частям, независимо от того, сколько раз вы с ними встречались, независимо от того, как вы сильны и жестоки.

Нет ничего приятного и успокоительного в зрелище человека, которого обработали топором. Череп принимает очертания дыни, параллельные раны, пересекающиеся раны, отвратительные кровоточащие раны, покрывающие голову, лицо, шею. В этом нет ничего приятного.

Нет ничего приятного и в разложении тела, каким бы оно ни было: мужским или женским, взрослым или детским. Скопления газа, обесцвеченные кожные ткани, отделение эпидермиса, потускнение вен, разложившийся и ставший жидким жир, просочившийся через кожу, из-за чего на теле появляются огромные желтые пятна… В этом нет ничего притягательного.