Истребитель «Родина»

Многое он вообще не запомнил. Он знал, что доехал до города, но вот на чем... Можно было лишь догадываться, как он добился согласия водителя, а позже — его гарантированного молчания. Обращаться к врачам не имело смысла: они бы ему скорее помешали, чем помогли. Не ему, конечно, а симбионтам. И, вероятно, сообщили бы о странном пациенте — либо в Академию Наук, либо в Госбез. Исполняя долг перед родиной, сдали бы его как нелюдь, как... гада.

Гражданином Сферы он осознал себя не сразу. Кажется, на третьи сутки... Возможно, на четвертые. Отлеживаясь на последнем этаже дома, приговоренного к сносу. Сходя с ума в очередном кошмаре, где он гулял по хрустальному городу и слушал лекции на незнакомом языке. Однажды он очнулся с удивительно ясной головой и почти здоровым телом. Раздобыл терминал, набрал кодовый адрес и получил последний ключ. С тех пор он больше не жил, он лишь действовал — последовательно, четко и уверенно, как автомат с неисчерпаемым ресурсом.

Андрей таращился в зеркало. Оттуда на него смотрел Серый, такой же подавленный и ошеломленный. Воскресение из мертвых, промелькнувшее в памяти, осталось и уже не исчезало, но кроме этого Андрей по-прежнему ничего о себе не знал. Впрочем, о себе ли? Все, что ему полагалось помнить, он помнил прекрасно. Например, что сейчас он находится на борту «Адмирала Мельника», в охраняемой каюте, в одной постели с Ксеной. Он не сомневался, что в любой момент может проснуться, нужно лишь захотеть. Но с пробуждением Андрей не спешил. Это еще успеется, а вот побыть в шкуре Серого, чудом спасенного... вернее, спасшегося благодаря случайности, из-за того, что Дантист не взорвал коттедж из подвала, а пижонски поднялся в комнату. Словно хотел предупредить или дать немного времени. Одно-единственное мгновение, за которое даже выпускник диверсионной школы успел только прыгнуть к окну и больше — ничего. У всех остальных шансов не было.

Закрепляя чужие воспоминания, Андрей вновь прокрутил их в мозгу. История постепенно обрастала деталями. Цепляясь друг за друга, они выныривали из памяти Серого и переставали быть его собственностью. Лишь одного там не оказалось: Катерины. Ни капли сожаления. Андрей думал, что у Катюхи с Владимиром была любовь, да и сам Серый думал точно так же, пока не понял о себе главное: его родина — Сфера. Теперь, движимый этим убеждением, он и к людям-то относился иначе. Не плохо, нет. Просто — никак. Андрей его понимал: совсем недавно он чувствовал то же самое.

Не отрываясь от зеркала, Андрей сжал пальцы в кулак. Разжал и снова сжал, притопнул ногой, склонил голову. Тело Серого слушалось, как свое. Андрей и ощущал его своим. Смириться с мыслью о том, что в действительности он лежит рядом с Ксеной и от Москвы его отделяют многие тысячи километров, было невероятно трудно. Сейчас он находился в Шереметьеве-4 стоял возле стены, поигрывал ненужным билетом в Найроби, пялился на свое отражение. Смущал служителей аэропорта.

Андрей сдержанно кашлянул и направился к эскалатору.

— Господин Мамонтов, ваш багаж! — крикнула девушка.

— А?.. Ах, да. — Он подхватил чемодан и вновь поразился тому, как покорно, как естественно чужое тело выполняет его приказы. Хотя назвать это приказами было нельзя. Андрей, как и любой человек, не думал о том, что ему следует согнуть ногу в колене, перенести центр тяжести, коснуться подошвой пола... Чушь. Он просто взял чемодан и пошел вниз.