Истребитель «Родина»

Андрей остановился возле стены и, отпустив чемодан, приложил к ней ладони. Из зеркала на него смотрел Серый, в этом не было никаких сомнений. Владимир, которого, как и всех, разорвало в клочья, едва Дантист соединил контакты. Разве что окно... Но ведь оно было закрыто, и Серому до него оставался целый шаг. Неужели это возможно — выскочить, пока кто-то нажимает на кнопку?

Помогли рефлексы, приобретенные за время варварских тренировок в диверсионной школе. Оружие он не бросил, а просто разжал пальцы и позволил пистолету выскользнуть из ладони. Пуля уже пошла к своей цели, да это было и неважно: до взрыва он успевал сделать только одно движение. На счет «раз». На счет «два» воздух превратится в огонь, это он понимал. Рядом было окно, и он совершил то единственное, что давало шанс на спасение: он подпрыгнул. Невысоко, но так, что ноги оказались над подоконником. Остальное сделала ударная волна.

Раньше, чем пистолет упал на пол, стекло высыпалось из рам и повисло вокруг гудящим облаком. Сзади давил кромешный жар, наполненный острыми щепками. Пламя влекло тело вперед, а вместе с ним и рой обугленного мусора, который только что считался двухэтажным загородным домом. Осколки обгоняли, а некоторые он обгонял сам, и вся эта кипящая каша впивалась в плоть, проникала под кожу, оставалась там или проходила насквозь, вспарывала мышцы и вены, дробила кости, убивала и убивала его тысячу раз...

Из окна он вылетел фактически мертвым, и пока тело коснулось земли, он успел стать еще мертвее.

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем ему удалось открыть глаза. Без толку: он ничего не видел. Где-то неподалеку ревела сирена, и он пополз от нее прочь. Не глядя. Не понимая. Не помня. Он просто полз, и в этом была вся его жизнь.

Второй раз он очнулся уже под утро. Вверху за кронами светили остатки звезд. Желание поесть затмило рассудок, и он дотянулся до какого-то лопуха. Мясистый стебель и влажный от росы лист. Горькая шершавая мерзость, которую он пережевывал левой стороной. Справа язык проваливался, там не было ни зубов, ни десен. Трудно представать, сколько сил потратил покойник, чтобы преодолеть сотню метров жиденького подлеска. Теперь он жрал траву — долго, пока не затошнило. Когда он встал на ноги, с него чуть на свалились штаны, пришлось перестегнуть ремень сразу на три дырки. Ни грамма жира: симбионты, поддерживая жизнь в теле с разорванным сердцем, сожгли все резервы. Сейчас, получив новое топливо, они вернулись к своей работе.

Он мог двигаться, он уже мог идти. Остальное было неважно.