Истребители

Все дальнейшее я наблюдал с большим волнением и тревогой. Когда две-три тридцатьчетверки уже горели, а другие стали останавливаться из-за повреждений, ожидалось, что наши танкисты сосредоточат свой огонь на «фердинандах» и уничтожат их. Однако машины второй волны продолжали продвигаться, обходя горящие Т-34, и тоже попадали под удары самоходок. А те, маневрируя, продолжали эффективную стрельбу, и вскоре количество наших горевших и поврежденных танков на поле значительно увеличилось. Только тогда несколько наших машин остановились и стали вести артиллерийскую дуэль с «фердинандами». Результат сразу сказался: три самоходки были поражены. Но это произошло с опозданием. Только три или четыре танка достигли речушки, и атака, конечно, захлебнулась.

Летчикам не так уж часто доводилось видеть танковые атаки глазами наземного наблюдателя. То, что мы видели под Духовщиной, нас потрясло. Но оказалось, это было далеко не все.

Когда стемнело, из-за леса залпами ударили «катюши» и артиллерия. Картина была впечатляющей и несколько приподняла у нас настроение. Командир стрелковой дивизии, КП которого был сзади нас, за лесом, километрах в трех-четырех от моего, сообщил, что на следующий день после более тщательной артподготовки и удара авиации дивизия будет продолжать наступление. Я попросил его предупредить меня, если в течение ночи что-нибудь изменится. Он обещал.

Проверив связь, предупредив всех о близости противника, я после ужина лег спать: поскольку ночи уже стояли прохладные, залез в спальный мешок. [236]

На рассвете меня разбудил дежурный офицер и доложил, что ночью противник без всякой артподготовки неожиданно контратаковал, отбросил части стрелковой дивизии за лес и снова быстро отошел. С КП пехотинцев никаких звонков не было. У нас же никто ничего толком не понял: услышали перестрелку, которая неожиданно началась и неожиданно кончилась, и решили, что это дело обычное. Даже не стали меня будить. Только когда противник, оттеснив наши части, стал отходить и часовые, охранявшие наш командный пункт, услышали поблизости чужую речь, они доложили об этом дежурному офицеру. Тот осторожно, без шума проверил доклад солдат и убедился в том, что противник рядом. Почему-то немцы обходили кладбище стороной: ни один из них туда не зашел. Нетрудно представить, что случилось бы, напорись они на наш КП: перебили бы всех нас как куропаток или, что еще горше, могли взять в плен. Дежурный немедленно привел в готовность отделение охраны, но тех, кто спал, будить не стал, чтобы спросонья никто не зашумел и не запаниковал бы. Вероятно, в той обстановке это было разумно.

Выслушав этот фантастический доклад, я переспросил:

— Это точно, что из стрелковой дивизии к нам не звонили?

— Совершенно точно. Никто не звонил, никаких предупреждений не было, и до сих пор с ними связи нет, — отвечал он.

Я, конечно, все равно строго выговорил ему за то, что не разбудил меня и не доложил как полагалось. Это было равносильно невыполнению приказа. В данном случае обошлось. Но ведь тут все зависело от «авось».

Что же касается командира стрелковой дивизии, то он потом даже не думал оправдываться. Улыбаясь, сказал, что контратака немцев была настолько неожиданна, «как бывает на войне», что они — пехота, — говоря его словами, «подорвали» и забыли о боевых товарищах. Короче говоря, я понял, какое бывает взаимодействие.

Немцы своей успешной контратакой выиграли время и спокойно отошли на более выгодные позиции.

В данном случае ссылки командира стрелковой дивизии на превратности фронтовой жизни я принять не мог: побеждает обычно тот, кто умеет воевать, в частности, умеет организовывать и поддерживать взаимодействие. [237]

Такой вот был в сентябре частный эпизод, случайным свидетелем и даже участником которого я оказался. А в целом войска фронта наступали успешно. 19 сентября была прорвана последняя сильно укрепленная полоса вражеской обороны перед Духовщиной, и после энергичного штурма город был взят. В те же дни соединения соседнего Западного фронта овладели важным опорным пунктом на подступах к Смоленску — городом и железнодорожной станцией Ярцево. Путь на Смоленск был открыт.

С огромной радостью личный состав нашей дивизии воспринял благодарность Верховного Главнокомандующего. Почти три недели мы вели ожесточенные воздушные бои на этом направлении, одержали немало побед. Но и потери были тяжелые. Погибло 32 летчика и среди них — замечательный истребитель, командир 86-го гвардейского авиаполка подполковник С. Н. Найденов.

Всего в боях за Духовщину летчики дивизии совершили 1784 самолето-вылета. Сбили 155 самолетов противника, 58 бомбардировщиков и 97 истребителей. Дивизия потеряла 49 машин{10}.

Из этой борьбы дивизия, в составе которой больше половины было молодых необстрелянных летчиков, несмотря на значительные потери, вышла сильным и сколоченным соединением, способным успешно решать боевые задачи любой сложности. За короткий период более ста человек были удостоены высоких наград Родины.

Невельская операция