Истребители

Рано утром на аэродроме, в землянке, я собрал летчиков и обсудил с ними задание. Мы уточнили по карте район действия, маршруты подхода к целям, запасные аэродромы. Я говорил о том, что в первых воздушных схватках с врагом главное для нас — организованность и управляемость боя, а не количество сбитых фашистов. Будет очень плохо, говорил я, если мы даже собьем несколько самолетов противника, но при этом потеряем столько же своих. Так мы много не навоюем, так сражаться в воздухе вообще нельзя. В каждом бою сбивать надо в два, в три раза больше, чем терять своих. А это возможно только при хорошей организованности и четком взаимодействии в бою.

И тут я признал, что все, о чем говорили накануне командиры соседних полков, — правда, но заметил, что это одновременно наглядный и печальный результат применения устаревших боевых порядков и тактики, неразумной погони и стремления каждого обязательно сбить вражеский самолет самому. При такой постановке дела боевой строй не сохраняется, ведомые не следят за ведущими, бой ведется хаотично, и в итоге противник получает полное преимущество над нами.

Объяснив, что любая «самодеятельность» в воздухе, а тем более элементарная недисциплинированность какого-то летчика может поставить в тяжелое положение всю группу, я предупредил, что буду строго взыскивать с нарушителей дисциплины, а откровенных разгильдяев — если такие найдутся — буду отстранять от полетов и ходатайствовать о переводе их в наземные войска.

Меня слушали внимательно и вроде бы с полным доверием. Но... необходимо было все сказанное подкрепить делом, чтобы летчики могли убедиться в правильности моих выводов.

Часам к десяти утра в полк прибыл начальник штаба авиационной группы полковник В. Г. Воробьев. Он подробно проинформировал нас об обстановке на земле и в воздухе. Полку предстояло прикрывать наземные войска, отражать налеты авиации противника, сопровождать бомбардировщиков, штурмовиков и разведчиков, вести борьбу с транспортной авиацией врага, снабжающей окруженную демянскую группировку. Наиболее важными участками прикрытия наших войск были район Старой [97] Руссы, участок между окруженной вражеской группировкой и линией фронта, а также дорога, идущая из Старой Руссы на Демянск, где, как сообщил начальник штаба, в ближайшее время возможны активные действия гитлеровских сухопутных войск.

После инструктажа состоялся наш первый боевой вылет на Северо-Западном фронте. Он, как и последующие, прошел вполне организованно. Район мы освоили, потери ориентировок не было. Мой позывной — «Директор» — все сразу запомнили и в воздухе безупречно выполняли мои команды. Кстати говоря, с этим позывным я и прошел всю войну. В первые дни пребывания на Северо-Западном фронте мы провели несколько воздушных боев при равном примерно соотношении сил. Поначалу, завидев группу «Харрикейнов», фашисты вели себя самоуверенно и даже нагло, пренебрегая элементарными мерами предосторожности. Было видно, что они действительно привыкли считать эти машины легкой добычей. К нашему общему удовлетворению, на сей раз им пришлось расплачиваться за свою самоуверенность. Наши летчики вполне уверенно взаимодействовали, грубых ошибок не делали, сохраняли эшелонирование по высоте, а если в процессе боя оно временно нарушалось, то при первой же возможности восстанавливалось. Парные боевые порядки достаточно надежно обеспечили гибкое применение тактических приемов боя даже на громоздких машинах. Пилоты успевали взаимно прикрыть друг друга, чувствовали себя вполне уверенно и, главное, убедились в том, что и на наших тихоходах можно тягаться с «мессершмиттами» и при этом не иметь больших потерь. За несколько дней мы потеряли только один самолет, пилот которого вернулся, к счастью, в полк.

Правда, гитлеровцы скоро перестали лезть на рожон, стали создавать выгодные для себя условия атаки, используя численное превосходство сил и лучшие тактико-технические данные своих машин. Это потребовало от наших летчиков еще большей осмотрительности и организованности, но в целом не поколебало нашей уверенности в своих силах. Я продолжал летать с эскадрильями, постепенно передавая руководство боем ведущим групп. Командир эскадрильи капитан М. В. Габринец руководил боем вполне уверенно и спокойно. Штурман полка майор Б. М. Кондратьев и командир эскадрильи капитан В. Г. Лазарев тоже были сильными ведущими, однако поначалу слишком эмоционально реагировали в [98] воздухе на ту или иную ситуацию, что создавало излишнюю нервозность. После подробных разборов нескольких воздушных схваток эти опытные истребители сумели внутренне перестроиться и в дальнейшем руководили воздушными боями сдержанно и умело. Хорошим ведущим показал себя и командир звена лейтенант К. М. Крикунов.