Истребители аварий

И ночью Вадим не мог заснуть, внутренне «горел» от непонимания ситуации, ощущая, как натянулись его отношения с Романцовым и другими альпинистами: между ними, казалось, легла черта недоверия. Два дня поиска – все впустую! Невольно у всех возникла мысль: а правильна ли сама схема, а верны ли соображения Воронина?.. Слов упрека пока никто не высказывал, но Вадиму уже представлялось, что лимит доверия к нему быстро иссякает. Он лихорадочно обдумывал и отбрасывал десятки возможных вариантов движения и пропавшей, и их поисковой группы. Где, как эти пути должны пересечься, чтобы можно было ухватить нить поиска? Может быть, достаточно одной небольшой зацепки, одной улики... Куска веревки, оставленной на склоне или во льду, скального крюка, упаковочной обертки, утерянной вещи... Пока ничего! И можно только умом дойти до того, в чем тупик ситуации, в чем ее тупик «по крупному», а не в том или ином «капризе» поворота аварийной группы, побуждений ее и ее руководителя...

Что можно извлечь даже из неудач? Только то, что группы Лапина на исследованных путях нет. Это значит, что она пошла другим, неисследованным путем... Так... Все исследованные пути – достаточно логичные и последовательные. Пусть даже и тупиковые с той стороны хребта. Значит, они могли пойти путем совсем нелогичным и неестественным. Что их могло заставить? Непогода, спешка, отсутствие продуктов, моральное угнетение от гибели товарища. Возможно, все эти причины в комплексе. А каков этот нелогичный путь? Предположим, что опять в тупик. Но как, куда в тупик? Все то же! Опять назойливая старая мысль о боковом отроге. Они вместо основного хребта Иныльчек-Тау могли перевалить через боковой отрог и заблудиться, сваливаясь с него назад, в сторону ледника Каинды. Такое развитие событий изначально предвидели, поэтому по возможности просматривали боковые отроги при выходе на гребень Иныльчек-тау, а в одном месте даже перешли через такой отрог. Траверсировали гребень, ища записки, туры, спусковые петли и крючья... Что здесь не сходится? Что мы могли не увидеть? Того, что у нас на «третьей очереди» исследования, за границами зон поиска? Очень сомнительно, что мы там что-то найдем! Уверен, что поворот туда будет ошибкой!

А все ли увидели на обследованном участке?.. Мелькнула мысль. И сразу отбросил. Она показалась слишком несущественной и легковесной. Но она возникла снова, стала тревожить напряженное сознание все больше и больше. Соображение казалось слишком «легким» и незначительным, но другого у Вадима просто не было. В конце концов, когда уже все улеглись спать, Вадим решился поделиться им с руководителем. Вот только сейчас или утром? Если тот спит, то утром.

– Павел Андреевич, – тихо позвал, чуть слышно.

– Что, Дима, – Романцов тоже не спал, обдумывая ситуацию.

Романцов тоже находился в тяжелых размышлениях, но эта тяжесть вызывалась не недоверием к Воронину, нет! Руководитель поисковых групп ни на кого не собирался перекладывать ответственность за свои решения. А решения, им одобренные, были ЕГО решениями. Вот ответственность за них угнетала. И еще угнетал сознание самый трудный вопрос спасателя: не поздно ли?.. Может, их уже нет в живых?.. Если Вадим подсознательно не хотел допустить даже мысли об этом, то Романцов изначально не мог не начать разработку и этой версии. Конечно, ее нельзя считать главной, поскольку главной целью спасателей является спасение, а не установление факта и причин гибели. Это – второе... Но по мере затяжки сроков поиска вероятность тяжелого исхода неуклонно увеличивалась. И соответственно, уменьшалась вероятность спасения, уменьшалась с каждым новым днем в геометрической прогрессии в 2–3 раза... А считать надо с момента истечения «нормального» срока выхода группы, с 13–14 августа... Но вероятность аварии и связанной с ней задержки еще не есть вероятность гибели всех... Здесь много шкал оценок, по каждой из которых свой счет составляющих «за» и «против», причем весьма различный. Чтобы ситуация прояснилась, нужна информация самая разнообразная и строго упорядоченная. Пока же собранной информации слишком мало...