Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви

Бог есть любовь, значит, тот, кто любит, уподобляется Богу[5222], и в тем большей степени, чем более совершенна его любовь. Любя Бога, «мы в какой-то мере становимся тем, чем является Он Сам»[5223], как говорит святитель Григорий Нисский. Преподобный Максим Исповедник пишет еще смелее: «Итак, любовь есть великое благо, первое из благ, высшее благо. Она дает человеку казаться Творцом людей, точным уподоблением Ему в добре, насколько это возможно для человека»[5224].

Иными словами, любовь обоживает человека, и притом в большей степени, чем всякая иная добродетель, ибо Бог есть любовь. Поэтому преподобный Максим Исповедник пишет: «Воистину нет ничего более обоживающего, чем божественная любовь… ничего, что так возносило бы людей до обоженного состояния… Она соединяет с Богом и являет богом того, кто Его любит»[5225]. Она усовершенствует человеческую природу так, что «являет ее в единстве и тождественности с Божественной природой в благодати»[5226]. Она обоживает человека собой, ибо делает того, кто ею обладает, причастником Божественного свойства[5227], первостепенного из всех, но также [обоживает] и всеми добродетелями, которые она предполагает, включает в себя и порождает: «Из них и ими, — пишет преподобный Максим Исповедник, — образуется благодать любви, которая ведет обоженного человека, сотворенного Богом, к Богу»[5228]. Так, например, она делает его причастником всех добродетелей, или Божественных энергий. А по словам блаженного Диадоха, «любовь соединяет душу с добродетелями Самого Бога»[5229].

ГЛАВА 3 ПОЗНАНИЕ

1. ВВЕДЕНИЕ

Совершенная любовь традиционно рассматривается как итог духовного делания (πρᾶξις). За деланием следуют духовное познание (γνῶσις) и духовное созерцание (θεωρία).

Познание/созерцание[5230] — это цель духовного делания. Божественный замысел; как указывает апостол Павел; состоит в том, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2, 4). Преподобный Макарий Великий обращает внимание на то, что «все усилия и труды святых отцов, да и Самого Господа, были направлены на то, чтобы Бог стал познан людьми»[5231]. Евагрий тоже говорит о том, что весь тварный мир был создан для познания Бога[5232]. На самом уровне духовного выздоровления человека познание/созерцание является неизбежным итогом делания. «Исполнения заповедей, — пишет Евагрий, — недостаточно для совершенного исцеления душевных сил, если следом в уме не появляется созерцание, которое с ним соотносится»[5233]. Ведь «делание — это духовный метод, очищающий страстную часть души»[5234], и необходимо к нему добавить созерцание, которое, как мы увидим, исцеляет рассудочную часть души (λογιστικόν), избавляя ее от забвения и неведения[5235].

«Делание и созерцание не существуют друг без друга»[5236]. Толкователь «Вопросоответов к Фалассию», поясняя учение об этом преподобного Максима Исповедника, подчеркивает, что созерцание и делание неотделимы друг от друга: «Тот, кто явил знание, воплощенное деланием, и делание, оживотворенное знанием, обрел точный образ истинной теургии. Но тот, в ком одно существует отдельно от другого, либо превращает знание в несостоятельную фантазию, либо подвизается притворно. Ибо знание, лишенное делания, ничем не отличается от фантазии, поскольку не имеет в своей основе делания. И делание, лишенное рассуждения, есть не что иное, как видимость: оно не оживотворяется знанием»[5237]. «Тайна нашего спасения, — говорит преподобный Максим Исповедник, — обнаруживает, что делание есть активное созерцание, а созерцание есть просвещенное делание»[5238].