Исцеление любовью

     Как ни странно, я ей поверил. Думаю, с годами Джайлс привык к ее изменам. И все же я сказал, что в данных обстоятельствах не готов наставлять ему рога. Хотя, прости меня Господь, искушение было большое. Она обладала той броской красотой, которая сводит мужчин с ума. Я прекрасно знал, насколько эта особа аморальна и беспринципна, и все же был вынужден бороться с физической тягой, которую она во мне вызывала, пытаясь обольстить. Силия сквозь зубы спросила:

— Тогда почему ты продолжал видеться с ней?

     Лицо Флойда превратилось в безжалостную маску.

— Убеждение в том, что все эти годы я был прав, воскресило во мне старое желание воздать ей по заслугам. Но мне требовалось время, чтобы придумать, как это сделать, найти способ такой же мерзкий, как то, что она сделала. А тем временем — возможно, потому что я отказывался спать с ней-она, кажется, по уши влюбилась в меня.

     О да, с мрачным сочувствием подумала Силия, представив себе голод, который должен был терзать такую темпераментную женщину, как ее мать.

— Она сказала, что должна будет сопровождать мужа, отправлявшегося по каким-то делам в Мексику, что после этого муж полетит в Оттаву, а она вернется в Монреаль и переспит со мной… Я решил дождаться этого, сказать ей в лицо, кто она такая, и опозорить публично. Но, как ты знаешь, судьбе было угодно другое…

     Можно было не сомневаться: если бы не авиакатастрофа, Флойд не постеснялся бы прилюдно унизить женщину, которую ненавидел. Женщину, которую Силия не могла вспомнить, о которой не слышала ни одного доброго слова, но к которой она вдруг испытала необъяснимое сочувствие и острое желание защитить.

— Ты все еще не сказал, чем моя мать заслужила столь лютую ненависть.

     Если бы Флойд сказал это, она бы поняла его поведение, поняла бы, что означают его туманные намеки и недомолвки…

     Он задумчиво следил за хрупкой рукой Силии, беспокойно разглаживавшей одеяло, и, наконец, спросил:

— При виде фотографии матери ты ничего не вспомнила?

— Нет.

— Ни малейшего проблеска памяти?

— Когда я увидела в твоем паспорте имя Чонси, оно показалось мне знакомым. Померещилось, что я вот-вот вспомню что-то важное. Но мне пришло в голову только то, что где-то когда-то-наверно, в детстве — я знала мальчика с таким именем.

— И это все, что ты вспомнила?

— Я… я поняла, что он мне не нравился. Я боялась его… А потом я почувствовала ужасное чувство вины и раскаяния…

     На мгновение смуглое лицо Флойда исказила гримаса боли, но она моментально исчезла, и Силия решила, что ей почудилось.

— И ничего больше? — на сей раз куда мягче спросил он.

— Когда Патрик принес к кофе турецкие сладости, он спросил, не предпочитаю ли я мятные конфеты, и я ответила, что люблю рахат-лукум. Тут у меня в голове что-то щелкнуло, и смутно припомнился темноволосый тонколицый мальчик, протягивающий мне коробку… Я пыталась вспомнить еще что-нибудь, но не сумела… — У женщины вырвался разочарованный вздох.

— И ты не думаешь, что этим мальчиком был я?

— Ты?! — Силия посмотрела на мужа молящими глазами.

— Так оно и было, — неожиданно признался он. — Это был мой подарок. В тот день тебе исполнилось восемь лет.

— Значит, мы знали друг друга детьми?

— Мы были соседями.

     Ошеломленная услышанным, Силия широко раскрыла глаза:

— Соседями? И моя мать не узнала тебя? Не догадалась, кто ты такой?

— Едва ли. В то время мне было только тринадцать лет, и она знала меня как Чонси.

— Так же, как и я?

— Да.

— Мы дружили?

— Нет, я был на пять лет старше, а в детстве эта разница слишком велика для дружбы, даже при взаимной симпатии. Я запомнил тебя тихой, ужасно нелюдимой худенькой девочкой с шапкой темных волос и огромными синими глазами… Даже тогда было ясно, что ты вырастешь красавицей. Как твоя мать.

— Мы жили в окрестностях Ванкувера, недалеко от Скуомиша на ферме деда. Она называлась усадьбой Грей Хиллз. А твоя семья-в усадьбе Голд Потлатч, в полутора милях от нас. Наши родители были не только соседями, но и близкими друзьями. — Его голос стал холодным как лед. — Особенно дружили наши матери.

     Силия задрожала, почувствовав внезапную угрозу, приближение какой-то страшной развязки. По жестокому взгляду Флойда она догадалась, что тот видит перед собой лицо ее матери, и онемевшими губами пробормотала:

— Что случилось? Что она сделала?

— Она была любовницей моего отца и стала причиной самоубийства моей матери, — медленно произнес Флойд.

— Самоубийство? — в ужасе прошептала Силия.

     Все оказалось куда страшнее, чем она думала.

     Флойд отрывисто вздохнул:

— Хотя дело сумели замять и вынесли вердикт «смерть в результате несчастного случая», я знал, что это было самоубийство. Мать не вынесла мысли о разлуке с человеком, которому посвятила всю свою сознательную жизнь…

     В то время как одна часть мозга Силии пыталась осмыслить услышанное, другая оставалась странно спокойной. Женщина была вся внимание.

— Твоя мать предала и довела до смерти женщину, которую называла лучшей подругой, — нарушил долгое молчание Флойд. — Хоть она лила слезы на похоронах и говорила, что ей ужасно жаль, на самом деле она не чувствовала ни вины, ни стыда, ни угрызений совести…