Исцеления не будет. Поэзия земли русской

Следователь не перебивал свидетельницу. Он решил дать ей возможность выговориться. Когда та сказала: «Вот, наверное, и все», — начал задавать вопросы. Отвечая на них, Лилия Петровна назвала фамилии двух зубных техников, которые бывали у Тельновой. Нет, она не видела, чтобы Таисия Евгеньевна что-либо получала от них. На просьбу Смолина припомнить пациентов, которые показались Боковой необычными, медсестра рассказала ему об одном таком:

— На прием пришел старик. Он был небрежно одет, от него несло потом и водкой. Причем пациент был не из нашего города. Обычно Тельнова отправляла таких протрезвиться. А здесь этого не сделала. У меня глаза на лоб полезли, когда она пригласила его в кресло. Я нашла предлог выйти из кабинета. Вернулась минут через двадцать. А старик все еще сидел в кресле. Мне показалось, что они были знакомы. Когда я вошла в кабинет, Таисия Евгеньевна сказала: «Начнем лечить вас. Коронки сделаем. Будете жевать лучше молодого». А тот ответил: «Даже царское золото не заменит настоящих зубов, милая». Больше он не приходил к нам.

Смолина заинтересовал таинственный пациент Тельновой. Кто он? Почему Тельнова поступилась своими принципами? Почему приняла старика без амбулаторной карты? Таких «почему» набиралось много. Ответов на них не было. Только предположения. Самые разнообразные предположения. Тельнова просто могла быть в добром расположении духа и принять старика. И если это так, не было нужды искать его. А если не так?

Рассуждения следователя прервал звонок. Звонил директор ЦУМа. Он просил перенести явку в прокуратуру, мотивируя тем, что из столицы нагрянули ревизоры. Договорились встретиться в пять часов вечера.

Смолин вдруг вспомнил, что ушел на работу, не позавтракав, и сразу же ощутил голод. Убрав папки в сейф, он направился в исполкомовскую столовую. По графику с двух часов в ней обедали работники прокуратуры, суда и милиции. Наскоро проглотив комплексный обед, Смолин помчался в больницу.

Прежде чем зайти в палату, где лежал Тельнов, следователь заглянул в кабинет главврача. Здесь же была и врач, лечащая Тельнова.

— Тельнов очень волевой человек, — сказала она, как только главврач представил ей Смолина. — Он пришел в себя еще вчера вечером. Рана у него оказалась неглубокая, но крови потерял много. Когда очнулся, сразу спросил о жене. Я сказала правду. У него ни один мускул на лице не дрогнул. Не показал своих чувств. А это такое горе — потерять близкого человека. На себе испытала. У меня в прошлом году муж разбился. Так жить не хотелось. Мы пятнадцать лет душа в душу прожили.

— Я пару раз видел Тельнова на общегородских конференциях, — сказал главврач. — Ничем внешне не выделяющийся человек. Слышал, что недавно Тельнов защитил кандидатскую диссертацию. Значит, думающий врач. Но все эти сведения для следователя не интересны…

— Для следствия важно все, что имеет отношение к делу, — ответил Смолин. — Личность пострадавшего — нередко ключ к разгадке преступления.

— Увы, добавить мне нечего, — сказал главврач. — Мария Сергеевна, проведите, пожалуйста, товарища следователя к больному. Только не переутомляйте его.

В палате было пять кроватей. На самой дальней лежал Тельнов. Когда Смолин просунулся в проем двери, Тельнов чуть-чуть приподнялся. Смолин увидел высокий лоб, длинный продолговатый подбородок, маленькие карие глаза, разделяемые острым носом, тонкие губы — эти черты лица больного автоматически запечатлелись в памяти следователя. Еще студентом он тренировал свою память на лица и развил ее довольно хорошо. Во всяком случае на семинарах по криминалистике Смолин давал самые точные описания.

— Примите мои соболезнования, Павел Кузьмич, — присев на краешек кровати, сказал Смолин. — Мы найдем убийц.

— Постарайтесь, — поворачиваясь на бок, тихо проговорил Тельнов. — Это какой-то кошмар. Как гром среди ясного неба. В одно мгновение все рухнуло. Все сломалось. Как там дочь? Вы не видели ее?

— Она в детской больнице. О ней заботятся, так что не беспокойтесь.

— Как же не волноваться? Это моя кровинушка. Я бы хотел отправить ее к моим родителям.

— Сейчас не время. А к родителям Таисии Евгеньевны ее отправить не хотите?

— Их нет в живых. Несколько лет назад они погибли в автомобильной катастрофе. Дальние женины родственники с ней не поддерживали связи. Правда вот недавно, недели две назад, дядька ее приезжал. Но жена его в дом не пустила. Я был удивлен этим. Он, хотя, старик, и неопрятный старик, но все-таки дядя. Я, конечно, спросил жену, почему она не по-родственному к нему отнеслась. Та ответила: «Он знает почему». Я после таких слов не стал лезть в их дело. Подумал: пусть сами разбираются. Наверное, неправильно поступил. Надо было настоять, оставить его у нас. До сих пор совестно.

— Как его фамилия и где он остановился по приезде в наш город? — максимально бесстрастно спросил Смолин.

— Я помог ему в гостинице устроиться. — Тельнов попытался приподняться. Гримаса боли искривила его лицо: — Болит все тело. Скажите, только правду скажите, вы еще, конечно, не поймали убийц?