It's So Easy And Other Lies (ЛП)

Гонка представляла собой велогонку более чем на девятнадцать миль (около 30 км). Завершить гонку также означало, что я успешно преодолел первый этап совершенно иного пути – покинуть старую жизнь и обрести другую, покинуть отчаяние и обрести надежду. Подготовка к гонке в Big Bear была битвой за выживание и за здравомыслие, и, возможно, только лишь возможно, шансом к преодолению. Отметки девятнадцатой мили в гонке представляли собой отметку первой мили моей трезвости.

Тем временем, Ганзы пытались начать что-то делать. Если группа отправлялась работать, то для меня это означало, что им придется работать со мной трезво. Мы заняли репетиционную студию. В первый день Эксл не появился. На следующий день – не появился Слэш. После такой недели, я перестал ходить туда до тех пор, пока один из них не позвонит мне сообщить, что он действительно вышел из своего дома.

Слэш больше не нюхал кокс, но всё ещё принимал героин. Пока это не представляло для меня неотложных проблем. Когда я видел, как он незаметно вышел, чтобы ширнуться, я уже не думал «О, вот бы и мне так».

Эксл демонстрировал огромное сострадание на протяжении многих лет – и особенно из-за моего панкреатита. Это также сводило меня с ума. Он ведь знал, что я изменил свою жизнь, что я рано просыпаюсь, рано ложусь спать, что я сделаю всё, что в моих силах, чтобы остаться в живых. И как раз в этот момент он сильно изменился и превратился в ночную персону.

Однажды ночью он появился в студии, тогда как я уже собирался уходить.

«Извиняй, чувак, но мне нужно уходить» - сказал я ему.

«Что значит “тебе нужно уходить”?»

«Слушай, сейчас четыре часа утра, я торчал здесь всю долбанную ночь. Мне нужно идти домой»

«Да пофиг, чувак»

Что делало отношения с Экслом безумными, так это то, что он и я были одного мнения по многим вопросам. Одной из причин раздора между Слэшем и Экслом явилась кипа песен, которую Слэш положил на стол. Эксл подумал, что Южный рок – не материал для Guns n’ Roses. Я его в этом поддержал.

Слэш и я пытались начать писать новый материал, с другими гитаристами, приглашенными к нам. Это было впервые, когда мы писали без Иззи, отсеивающего идеи и приносящего свои собственные.

Закк Уайлд, игравший с Оззи многие годы, принес энергию и энтузиазм, отсутствующие у Ганзов в то время.

«Мы можем основаться на наследии» сказал он оживленно. «Мы можем сделать что-то великое. Послушайте вот это».

Он увидел пианино напротив стены, сел за него и начал элегантно играть. Я понятия не имел, что он умеет на нем играть и уж тем более так. Мы записали несколько демо-записей, но ничего с ним не вышло.

Затем Эксл захотел привести парня по имени Пол Хьюдж.

«Ты хочешь привести своего старого приятеля из Индианы?» - скептически заявил Слэш.

«Слушай, он просто поджемует с нами и, возможно, это заработает» - ответил Эксл.

«Нет» - утверждали мы со Слэшем.

«Да» - сказал Эксл.

Это ведь не был какой-нибудь свадебный оркестр, чтоб приводить сюда друзей. Если уж я не прогибался ради одного из моих лучших друзей – Слэша, с его Южным роком - то уж черта с два я позволю незнакомцу слоняться с Ганзами.

«Ладно,» сказал Эксл. «А давайте так: сами примите его на испытательный срок, дайте ему несколько дней».

Мы позволили ему придти. Дали ему пару дней. Это было безнадежно.

Мы рассказали об этом Экслу.

«Да пошли вы нахрен, ребята» ответил он.

Для Слэша это оказалось слишком. После этого он сконцентрировался на своей сольной группе Slash’s Snakepit и, в конце концов, выпустил альбом в начале следующего года.

Я начал получать звонки от нашего менеджера Дага и Эдда Розенблатта, президента Геффен Рекордс, умоляющих меня хоть как-нибудь вернуть группу в студию. Полагаю, на их взгляд они наконец-то получили трезвого и здравомыслящего члена группы, который мог как-нибудь собрать всё вместе. Но, Боже мой, я был только трезв и всё, и если бы они знали какой хрупкой была моя трезвость на тот момент, возможно они никогда бы мне не позвонили. Я до сих пор не уверен, хотел ли я оставаться трезвым до конца своей жизни.

Конечно, я мог сказать, что был готов. Но я всё ещё имел сильное желание. Сильное желание схватить бутылку водки и снять напряжение, когда эти ублюдки позвонят мне со своими требованиями.Черт подери, я что, не могу выпить стакан вина, чтобы снять напряжение? Хотя, возможно это не было сильным желанием. Вероятно, это было больше чувство отчаяния, отчаяния, что я уже использовал все свои возможности. Что, вообще никогда?