It Sleeps More Than Often (СИ)

Он жестом приглашает монахиню следовать за ним. Покинув молельный зал, они проходят трапезную, некий закуток с оргтехникой — видимо, приходской офис, и затем — служебное помещение пастора. Здесь отец Кристоф облачается перед службой, настраивается на проповеди, в общем — уединяется. С тыльной стороны церкви есть ещё одна дверь — прихожане ею не пользуются, и большую часть дня она заперта. Слева от запасной двери и наверх, и вниз ведёт дубовая лестница. С улицы церковь действительно выглядит достаточно высокой, однако, находясь в молельном зале, обыватель вряд ли догадается, где именно в помещении обустроен проход на второй этаж. Преодолев дюжину скрипучих ступеней, двое оказываются наверху. Здесь есть электричество, но вот малюсенькие окошки вдоль стен настолько грязны, что вряд ли способны пропустить достаточное количество света даже в самый солнечный день. Сестра едва поспевает за следующим по длинному тёмному коридору отцом Кристофом — ещё бы, такие ноги, разве за ними угонишься… Из коридора ведут всего четыре двери — как выяснилось, церквушка эта не так мала, как кажется. Одна из дверей опечатана клейкими жёлтыми лентами с полицейскими метками.

— Что это? — сестра останавливается напротив, с увлечением разглядывая странную дверь.

— Это комната отца Майера. Он здесь не жил, но часто оставался днём и на ночь, чтобы поработать. Что-то вроде его кабинета. Эта комната служила ему своеобразным местечком для уединения более двадцати лет. Когда отец пропал, полиция её опечатала. А здесь у нас архив — так, ничего интересного, коллекция сборников деревенских преданий, — Шнайдер небрежно указывает на запертую на висячий замок дверь напротив, — а далее по коридору — две гостевые комнаты. Выбирайте любую. Правда, на дверях нет замков, но будьте уверены — пока Вы здесь, никто не посмеет Вас потревожить.

Шнайдер произносит последнюю фразу с какой-то нескрываемой патетикой. Да, он любит свой проход и хочет, чтобы случайная гостья прониклась тем же чувством.

— Замечательно, отец, — отзывается сестра, распахивая дверь справа и щёлкая выключателем на стене. В комнатке нет окна, зато есть кровать, застеленная плотным тканным покрывалом. Наверняка, пыльным. Однако, если его скинуть, то бельё под ним может оказаться вполне себе свежим.

— Санузел у нас в подвале — от запасного выхода та же лестница ведёт вниз. Я оставлю свет включённым на всю ночь. — Кажется, Шнайдер потихоньку вживается в роль радушного хозяина. — В комнате есть розетка, если Вам надо. Интернета нет, но…

— Мне ничего не нужно, отец, всё и так замечательно. Скажите только, где бы в вашей милой деревушке я могла поужинать?

Шнайдер не ожидал такого вопроса. Хотя, собственно говоря, почему? Она долго до него добиралась, наверняка устала. Он вспоминает недавнюю беседу с одним из местных жителей и, не долго думая, приглашает монахиню прогуляться. До заведения Гюнтера всего минут десять пешим ходом, а готовят там замечательно. Да и на пиво никто не жалуется.

В кабаке шумно: рабочий люд ловит последние часы свободного времени перед тем, как отправиться отсыпаться перед очередной сменой. На вошедшего настоятеля взирают с удивлением, на сопровождающую его девушку в монашеском одеянии — и вовсе, разинув рты. Люд здесь простой, этикету не обученный. Заняв один из свободных столиков в центре, гостям не долго проходится ждать официантку. Одна из работниц — младшая дочь Гюнтера, тут же поспевает, чтобы принять заказ. Сперва на столе появляется пиво — тёмное, имбирное, свежайшее, и, чёрт возьми, крепкое, а уже через двадцать минут — картофельные оладьи и овощное рагу. Сестра выжидающе следит за Шнайдером, за тем, как тот поглощает напиток; не забывает отхлёбывать и сама. Кажется, неформальный контакт худо-бедно установлен, и она, как бы невзначай, возвращается к единственной по-настоящему интересующей её теме.

— Скажите, отец, а что там, за этой дверью с лентами? Вы там были? Интересно же… — она изображает невинное любопытство, не напирая на не слишком-то разговорчивого собеседника, но и не позволяя ему соскочить с темы.

— Когда отец Майер пропал, то есть, я не обнаружил его дома, я обратился в полицию. Они приехали сразу же, опечатали его дом, а также эту его комнатку в церкви. Сам я заглянул туда лишь мельком — кажется, ничего интересного. Бумаги какие-то, старый хлам…

— А как же полиция? Они проводили обыск? Ну, как в сериалах показывают? — не успокаивается Катарина.

— Обыск? Да нет… Заглянули, буквально зашли и вышли, да и опечатали дверь.

— И что же, Вам никогда не хотелось туда проникнуть? А вдруг… — она осекается, не позволяя себе взболтнуть лишнего.

— Ну что там может быт интересного? Я на второй этаж вообще почти не захожу. Всё, что мне нужно для работы, находится внизу, а гости у нас бывают нечасто…