Итальянец

Темная и угрожающая, без единого огонька, громада мыса Гибралтар, которую разрезает только лунный свет, становится все ближе. С каждой минутой, с каждым оборотом винта, с каждым кабельтовым, оставленным позади, огромная скала кажется все больше и все выше, точно злое чудовище, что поджидает их, затаившись во мраке. Слева по курсу уже проступают смутные очертания полудюжины купцов, которые, бросив якорь у испанского берега, у его северной части, оказались здесь на свою беду. Если не удастся форсировать вход в воды порта, целью атаки станут они.

Скуарчалупо смотрит на светящийся циферблат своих часов и подсчитывает, что, судя по времени, они находятся в полумиле от первых подводных заграждений, ближайших к точке, откуда планируется начать атаку. Как всякий добропорядочный сын Неаполя (недаром он носит имя святого Януария, покровителя своего города), оператор – человек религиозный, истинно верующий. Опасности войны, холод и страх, ужас подводного мрака лишь укрепляют его веру; или, возможно, хотя это не совсем одно и то же, сохраняют ее нетронутой. И потому, не отрывая взгляда от погруженного в темноту Пеньона, среди брызг, которые черная бухта то и дело бросает ему в лицо, закрытое маской, он начинает шевелить губами в неслышной молитве. «Господь тебя храни, Мария, – шепчет он. – Ты преисполнена благодати. Господь с тобой».

Ройсу Тодду, должно быть, лет двадцать пять, прикидывает Гарри Кампелло. Он моряк торгового флота и эксперт по части подводных работ. Симпатичный, с детскими чертами лица, неряшливой рыжей бородкой и голубыми глазами, которые простодушно смотрят на мир. На его форменной рубашке с нашивками старшего лейтенанта на плечах не хватает пуговицы, шорты открывают взорам мускулистые ноги, почти лишенные волос, а что касается носков, то один натянут чуть ли не до колена, другой спущен до щиколотки. Ноги лежат на табурете, обеими руками Тодд держит стакан, наполненный на два пальца коньяком «Фундадор». В зубах дымит сигарета.

– Каждые десять минут, – рассказывает он. – Такой ритм. Бросаем бомбы каждые десять минут. Через полчаса прерываемся на время, как получится, и потом начинаем снова.

– Эффект от этих бомб конусообразный? – интересуется капитан-лейтенант Моксон.

– Более или менее. Взрывная волна идет вниз, метров на пятнадцать. Если вражеские водолазы плавают в это время на глубине, они самые уязвимые, ведь диаметр волны разрастается.

– А если они действуют у самой поверхности, их, я полагаю, легче обнаружить.

– Точно так.

– Это здорово, парень.

Все трое – Кампелло, Тодд и Уилл Моксон – находятся на маленьком наблюдательном пункте на молу Карбон, откуда видна вся территория порта. Они знают друг друга довольно давно. Моксон – офицер по связи между военно-морской разведкой с Гибралтарским отделом службы безопасности, и вместе с Кампелло они пришли рассказать Тодду о том, что накануне видели сигнальные огни в районе мыса Европа, посылаемые в направлении моря. Ни одного причастного не задержали и на море не обнаружили никакой активности, так что дело, скорее всего, касается какой-нибудь подводной лодки.

– Сколько человек у тебя дежурили сегодня ночью? – интересуется Кампелло.

– Два экипажа на двух моторках, одна по внешнему контуру, другая во внутренних водах порта. У обеих на борту звукоулавливатели и взрывчатка. – Тодд умолкает и указывает туда, откуда доносится приглушенный далекий звук. – Слышите?.. Это мои малышки в порту. – Он смотрит на часы. – Каждые десять минут, говорю же.

Некоторое время моряк внимательно изучает морскую карту Пеньона, прикрепленную к стене над столом; на столе, рядом с бутылкой коньяка и револьвером «уэбли» в кобуре, – электроплитка с горячим чайником, керосиновая лампа «Петромакс», освещающая половину комнаты, и стопки старых журналов «Панч» и «Горизонт». Тодд всматривается в пространство на карте, словно желая убедиться, что все в порядке и ничего не забыто. Наконец успокаивается, достает сигарету, подносит к губам стакан с коньяком и небрежным жестом приглашает гостей снова наполнить пустые стаканы.

– Быть испанцем не так уж плохо. А вы только и знаете, что выпендриваться.

Кампелло нравится молодой офицер. Комиссар привык изучать человеческую душу и, когда познакомился с Ройсом Тоддом, которого все на флоте называли Рой, определил его как эксцентричного англичанина, во многих отношениях приятного; как одного из тех, кто любит спорт и приключения и кого только экстремальные обстоятельства заставят надеть форму; такие даже войну рассматривают как партию в теннис. Тодд стоит к нему в профиль: уверен в себе, враг протокола, не соблюдает дисциплину на суше; однако в море он и его отряд противолодочной обороны, совершенно очевидно, ведут себя по-другому. Под началом у Тодда с дюжину человек, половина – опытные водолазы. Патрулируют порт и во́ды бухты и вдобавок, рискуя получить взрыв прямо в лицо, погружаются на глубину, если есть подозрение, что внизу мины. И Тодд идет на глубину первым.