Итальянская комедия Возрождения

Лючия. Нечего тут дивиться, что Лукреция осыпала его ласками. Бывало, целый день только и слышишь: «Лоренцино, где ты там? Лоренцино, послушай!» Иных забот, кроме Лоренцино, будто и нет. Однако правду говорят: «Не все коту масленица», расскажу я вам, судари, что у нас тут стряслось, дабы знали вы, на какие хитрости идут эти хозяйки, лишь бы прибрать к рукам то, что по праву причитается нам, служанкам. Ибо что-что, но слуги-то наши, а не этих загребущих! Только послушайте! Как отобедали мы давеча, сошла я в кладовку за головкой сыра, что припасла для Маркетто. Не успела войти — слышу, за дверью возня, и кто-то шушукается. Приложила ухо к двери — чую, голоса знакомые. Так это Лоренцино и Лукреция! Кровать под ними прямо ходуном ходит, не иначе решили ее совсем доломать. Я, признаться, и сама большая охотница до этаких услад, но, буде к тому удобный случай, не прочь и послушать. Притаилась я, значит, точно мышка, и навострила уши. И вот, как закончили они свои скачки, принялись нежничать да миловаться — до того сладко, что и мертвый зубами заскрипит. А под конец вроде бы условились порешить к ночи Гульельмо и самим дать ходу. Как услыхала я про такие страсти, ну, думаю, сестрица, худо дело! И со всех ног к Гульельмо. Мигом все ему выложила. Хозяин аж побелел как смерть. Тотчас же запер на засов кладовку, дабы злодеи не улизнули, и, меча громы и молнии, кликнул соседских парней. Пока Гульельмо посылал за кандалами, те связали Лоренцино и Лукрецию и заперли их в погребе. Уж они и рыдали и винились, как только можно; и разом сознались в своем лиходействе. По моему разумению, предаст их смерти Гульельмо или нынче ночью, или завтра поутру, потому велел мне немедля доставить к нему брата Керубино, да так, чтобы ни одна живая душа не видала. Стало быть, проведу его через черный ход. Вестимо дело, покончит с обоими: эвон как разошелся. А про Лукрецию ни в жизнь не подумала бы! С виду такая тихоня, прямо само смирение. Как заведет «Отче наш», как раскроет Священное Писание да молитвослов — не остановишь. А поди заговори с ней о сердечных делах — так не приведи Господь! Чтоб я еще когда доверилась этим пустосвяткам! Воистину, в тихом омуте черти водятся. Чур меня, чур! А вон и Маркетто. Скачет вприпрыжку.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Маркетто и Лючия.

Маркетто. Тарара, тарара, тарантера, будь неладна мона Пьера!

Лючия. Эй, Маркетто, я гляжу, ты ног под собой не чуешь от радости? А в доме нынче не до веселья.

Маркетто. Привет, красавица, не дай состариться!

Лючия. Тебе все смешки, а в доме слезы в три ручья.

Маркетто. Какие такие слезы? Что за лихо?

Лючия. Весь дом гудит, воет да стенает.

Маркетто. Да ты, никак, надо мной потешаешься?

Лючия. Отсохни у меня язык!

Маркетто. Коли так, выкладывай, в чем дело!

Лючия. Кое-кому не поздоровится.

Маркетто. Говори толком, не томи.

Лючия. Этот бездельник Лоренцино…

Маркетто. Так я и знал: все открылось… Пронюхал, стало быть, Гульельмо, что Лоренцино сводил Лукрецию с мессером Джаннино?

Лючия. Так сводил, что сам с нею свелся.

Маркетто. Как так «свелся»? Сказывай, что там еще вышло?

Лючия. А то, что Гульельмо самолично видел, как Лоренцино и Лукреция вдвоем резвились-вертелись.

Маркетто. Быть того не может!.. Неужто брюхо к брюху?

Лючия. Обрюхатил он ее иль нет, не ведаю, но ввернуть наверняка ввернул.

Маркетто. Ах, иуда! Мессер Джаннино прямо как в воду глядел! Ясно теперь, к чему все эти господские ласки-милости. Эх, мадонна Лукреция! И то верно: праведницей тут и не пахло. Что же учинил Гульельмо?

Лючия. Старик рвет и мечет. Немедля приказал заковать их в кандалы и запереть в погребе.

Маркетто. Кто ж ему подсоблял?

Лючия. Джорджино и Поллонио из дома мессера Бенедетто.

Маркетто. Теперь-то этому проходимцу дадут пинка под зад так, что из него вся дурь вылетит!

Лючия. Как бы заодно и дух не вылетел.

Маркетто. Неужто Гульельмо с ним покончит?

Лючия. С обоими разом.

Маркетто. А ты как про то сведала?

Лючия. Недаром же он отправил меня за братом Керубино. Ясное дело, хочет, чтобы голубки исповедались перед смертью.

Маркетто. Вот те раз! Однако с Лукрецией мог бы и повременить.

Лючия. Тоже мне, заступник выискался. Вольно было этой вертлячке слуг окручивать, когда у нее и без того женихов пруд пруди. А ты где пропадал?

Маркетто. Послал меня хозяин после обеда снести письмецо маэстро Гвиччардо.

Лючия. А я тебе к обеду кой-чего вкусненького припасла. Как вернусь — получишь. Побегу за монахом.

Маркетто. Лады.

Лючия. До скорого, разлюбезный мой Маркетто. Давненько мы с тобой не уединялись.

Маркетто. Гляди, как бы эти пачкуны монахи с тобой не уединились.

Лючия. Не я буду, коль не выжму из этого дельца все соки.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Маркетто, один.