Итальянская комедия Возрождения

Ринуччо. Дурное? Вот тебе раз! Ужели при виде молодого человека и женщины, беседующих между собой, обязательно подозревать дурное?

Аньола. О мессер Ринуччо, не забывайте, что в наше время слишком много злых языков. А кроме того, ежели мой хозяин выйдет из дому и заметит меня с вами, я пропала.

Ринуччо. Заметит? При его-то слепоте? Говорю вам, идите сюда.

Джулио. Что с ней? Какого черта эта плутовка жмется к стене? Отчего трусит?

Ринуччо. Говорите же, у вас для меня хорошие новости?

Аньола. До того хорошие, что ежели вы человек приличный, как я вас считаю, то наградите меня.

Ринуччо. Не сомневайтесь.

Аньола. Да будет Господь милостив к вам!

Джулио. Ишь осмелела! Подойду-ка я к ним.

Аньола. Ой, кто-то идет! Прощайте.

Ринуччо. Куда вы? Не убегайте, это мессер Джулио. Идите сюда, я же сказал — не бойтесь. Можете говорить при нем, ибо мы с мессером Джулио все равно как братья, и у меня от него нет секретов.

Джулио. Если я мешаю, я уйду.

Ринуччо. Ни в коем случае. Кому мне довериться в моем положении, коли не вам? Быстрее, мадонна Аньола, выкладывайте вашу добрую новость.

Аньола. Я вам скажу по секрету кое-что важное, но смотрите, ежели узнают, что тайна открылась…

Ринуччо. Полагаю, и половины слов, которые я тут потратил, было бы достаточно, чтобы вы поверили мне тайны куда большие, нежели та, что я из вас никак не вытяну.

Аньола. Влюбленные — народ осторожный, береженого, как говорится, Бог бережет.

Джулио. Говорите смело, мадонна Аньола. Все, что я услышу, умрет вместе со мной.

Аньола. Мадонна Оретта, моя хозяйка, и ее сестра, мадонна Вьоланте, ходили вчера в монастырь комедию смотреть.^{174}

Ринуччо. Правда? А я ничего не знал.

Аньола. Я и то удивилась, что вас не видать.

Ринуччо. О Боже! Окажись я там…

Аньола. И ничегошеньки бы вы не сделали, несчастный человек! Она ведь под присмотром была — и по дороге туда, и на обратном пути.

Джулио. Ну уж взглядами-то они разик-другой обменялись бы.

Аньола. Правда ваша, только ведь в огонь, коли вы хотите его погасить, воду лить нужно, а не серу бросать.

Ринуччо. Кто с ней был?

Аньола. Этот ее хрыч мессер Амброджо да сиенский дурак Джаннелла. Они ее до монастырского двора довели, и ежели бы им внутрь можно было войти, то вошли бы, будьте уверены; но поскольку мужчин туда не допускают, они проторчали за порогом, покуда представление не кончилось; когда же она вышла, пристроились по бокам и доставили ее домой.

Джулио. Бывают же такие ревнивые люди! Зверски ревнивые!

Аньола. На представлении случаем была ваша матушка, и сидела она рядом с моей хозяйкой.

Ринуччо. Господи, почему я не оказался на ее месте?

Аньола. Ишь проказник! Да разве в монастырях занимаются этакими делами?

Джулио. Ну вот, сразу дурное заподозрили.

Аньола. Я знаю, что говорю.

Ринуччо. Мадонна Аньола, я человек порядочный, уверяю вас.

Джулио. Мессер Ринуччо обошелся бы с вашей хозяйкой не хуже, чем если б она была его женой.

Аньола. А вы бы как обошлись, господин Пустомеля?

Джулио. Так же, а то и лучше, если б можно было лучше; и почел бы себя обязанным, коль скоро не потрафил бы ей, поправлять дело до тех пор, покуда бы она не призналась, что довольна.

Ринуччо. Рассказывайте дальше, вместо того чтобы болтать почем зря.

Аньола. Они стали разговаривать о том о сем, как оно обычно бывает, я же сидела позади них и слышала весь разговор.

Ринуччо. А обо мне они говорили?

Аньола. Вовсе нет. Слово за слово, мадонна Анфрозина, ваша матушка, поведала хозяйке, как сильно в нее влюблен мессер Амброджо — ну прямо с ума сходит.

Ринуччо. Мессер Амброджо влюблен? В кого?

Аньола. В мадонну Анфрозину, вашу матушку.

Ринуччо. Неужели Господь допустил такое?

Аньола. Выходит, допустил, коли так оно и есть, и все святые тоже.

Джулио. Не удивительно, что каждое утро и каждый вечер он часа по два прогуливается от своей двери до вашей; я-то думал, для моциону, а он, оказывается, разом и за мясом приглядывает, и за кошкой. Ай да старый хрыч!

Ринуччо. Ха-ха-ха! Вот умора! Любовь закона не знает, годов не считает. Видали мартовского кота? Спятил, да и только! Но рассказывайте дальше, сделайте милость.

Аньола. Она сказала, что он не раз подсылал к ней эту ханжу мадонну Вердиану, которая ходит по церквам, молитвы творит и вечно с кем-то шушукается.

Джулио. Подсылал? Мадонну Вердиану?

Аньола. Ее самую, пустосвятку несчастную.

Ринуччо. А я-то хорош: четыре месяца, как влюблен в его жену, и за это время не сумел с нею сделать то, что, быть может, в более краткий срок сделал он с моей матерью!

Джулио. И впрямь, эти старики столь же превосходят нас хитроумием, сколь мы их — силою.

Аньола. Ему бы силушку под стать хитроумию. Будь она у него, он бы собственную жену удовольствовал. Неужто она может не нравиться? От добра добра не ищут.