Итальянская свадьба

— Ты сегодня не работаешь?

Пьета тревожно огляделась по сторонам:

— Нет-нет, не работаю.

— У тебя есть время присесть на минутку и выпить по чашечке кофе?

— Нет, Микеле, я не могу, извини.

Он с недоумением посмотрел на нее:

— Все нормально?

— Да… Нет… Понимаешь, вся проблема в том, что мой отец придет в ярость, если узнает, что я с тобой разговаривала. Все дело в этой глупой вражде, знаешь ли. Мне очень жаль, но я не могу выпить с тобой кофе.

— Старики такие упрямые, правда? — Микеле явно погрустнел. — Спустя все эти годы, наверное, можно было помириться.

— Знаешь, я с тобой полностью согласна… — Она пожала плечами. — Но что я могу поделать? Давай просто держаться подальше друг от друга, так будет проще…

Удаляясь от него вдоль рыночных рядов, Пьета обернулась. Микеле стоял на том же месте, где они расстались, крепко держал свои пластиковые пакеты и глядел ей вслед. Похоже, он даже не заметил, что начал накрапывать дождь.

К тому времени, как Пьета добралась до дома, слабый летний дождик перешел в настоящий ливень. Порывы ветра сотрясали деревья, и вода потоками лилась по сточным канавам. Промокшая и иззябшая, она заторопилась на кухню, неизменно самую теплую комнату в доме. Но отца там не было.

Она выглянула в окно, решив, что он в огороде, подвязывает покрепче свои драгоценные помидоры. Несмотря на то что их садик был защищен высокой кирпичной стеной, его сотрясали порывы ветра, да и дождь лил как из ведра. Но Пьета и там отца не увидела.

Пьета побежала вверх по ступеням, чтобы переодеться в сухое, зовя на ходу:

— Мама, ты здесь? Есть кто-нибудь дома?

— Я здесь, — донесся из родительской спальни мамин голос. — Я прилегла.

Пьета заглянула в дверь:

— Ты хорошо себя чувствуешь? Может, тебе что-нибудь принести?

— Просто голова немного болит, вот и все. Я приняла таблеточку. Скоро пройдет.

— А где папа?

— Ему пришлось ненадолго уйти. Он скоро придет.

— Эрнесто его обыскался в «Маленькой Италии».

Мать села на постели и прислонилась спиной к подушке.

— Да? — безучастно спросила она. — Вообще-то, Пьета, не могла бы ты заварить мне чашечку чая?

— Да, конечно, мама. Я только обсушусь немного. — Пьета помолчала. — А потом мы могли бы взяться за платье Адолораты, но, если ты чувствуешь, что не в состоянии сегодня мне помогать, все нормально, я справлюсь одна.

В швейной мастерской стоял затхлый, нежилой запах несмотря на то, что мама несколько раз заходила сюда в последние дни, чтобы в очередной раз проверить, все ли готово к работе.

Пьета уже потратила на это платье не один час работы. Она продумала дизайн, сделала эскизы, выбрала идеальную шелковую тафту изысканного нежно-белого цвета и поставила ткань на подкладку, чтобы она стала достаточно тяжелой и с ней было удобно работать. Когда она снимала мерки с Адолораты, ей пришлось порядком понервничать. Сестра вертелась и извивалась, как угорь.

— Только не говори мне, какой у меня объем бедер, я не хочу это знать, — стонала она, пока Пьета измеряла ширину ее плеч, длину спины от шеи до талии, длину ног.

За этим последовала техническая часть — вычерчивание выкройки и превращение ее в модель. Пьета изготовила четыре ситцевых образца, чтобы добиться идеальной формы, и в конце концов настало время кроить.

Когда она разворачивала разрезанную на большие куски материю, в комнату вошла мать с чашкой чая в руках и устроилась в стареньком кресле в углу. Она безмолвно наблюдала, как работает Пьета.

— Знаешь, Пьета, я так тобой горжусь, — сказала наконец она. — У меня никогда не хватало уверенности в себе, чтобы достичь того, чего достигла ты. Посмотри, как много ты добилась за такое короткое время.

— О, мама… — Пьету неизменно смущали подобные разговоры. Мать почему-то всегда умудрялась изливать на нее свою любовь в самый неподходящий момент, и Пьета невольно противилась этому.

— Но это правда. Мы с твоим отцом оба так гордимся тобой и твоей сестрой. О лучших дочерях и мечтать нельзя… — Ее глаза начали наполняться слезами.

— Я знаю, мама, я знаю.

Пьета попыталась сосредоточиться и принялась раскладывать ткань, но мать все говорила и говорила. Она повторяла то же, что и всегда, вспоминая, как тяжело приходилось им с отцом, когда девочки были маленькими, как они боролись, чтобы обрести крышу над головой, как работали день и ночь, тревожась о детях. Пьета слышала это много раз, но теперь, когда в ушах у нее еще звучали слова Эрнесто, этот разговор заинтересовал ее больше обычного.

Подняв глаза от шитья, она спросила:

— Почему папа приехал сюда, раз здесь так трудно жить? Почему не остался в Италии?

— Я думаю, он сделал это отчасти из-за меня, — ответила мать. — Он знал, что я скучаю по родным. Но и его там тоже ничего хорошего не ожидало. Он хотел лучшей жизни. Хотел, чтобы у его детей было то, чего никогда не было у него.

— Это правда, что в молодости он был очень беден?