Итальянские альпийские стрелки на Русском фронте 1942–1943

Сильный шум, как пикирующих самолетов, снаружи все дрожит. Прошел один немецкий танк, все бежали по направлению к Скорорыб и колонны метались из стороны в сторону, чтобы не попасть в окружение. Из потока один офицер-курко навел пистолет на движущиеся колонны, делая широкие жесты руками, и кричал, кричал как зверь. Вернулись в избу, там нашли одного альпийского стрелка, отравленного «желтой жидкостью». Пощупали пульс; он казался уснувшим, но был мертв.

Когда прибыл приказ собираться, был еще день. Теперь уже мы потеряли представление о времени, выйдя из избы, увидели ночь, что меня не удивило. Было два мешка консервов – это запас провизии для моих альпийских стрелков. Принесли также мешок с сигаретами. Было 13.30. Прошел слух, что проезжал танк с генералом Ревербери наверху и, что генерал кричал: «Следуйте за мной, я иду вперед открывать проход!» Был еще слух, в котором также генерал Наши, улетел на самолете «аист».

Все это истории. Ревербери ушел вперед, узнать зону прорыва; Наши, оставшийся с нами, бесполезно ожидал связи со штабом 8-й армии.

/…/

Слышу крики на всех диалектах с преобладанием одного крика. Немцы преобладали. Они были хозяевами, их крики были короткими, жесткими, твердыми, как металл.

В Ясиноватой, в далеком октябре, я еще был в состоянии сражаться вместе с немцами и для немцев, теперь могу сражаться против немцев. Было чувство стыда, потому что их война – это была и наша война. Сегодня осталась только ненависть, потому что многие альпийские стрелки мертвы по вине немцев и должны быть обязательно однажды отомщены.

Колонны продолжают давить и толкаться. Мы все еще стоим, замерзли. Разрезал одеяло на полосы, обвязал ими ноги. Спасти ноги очень важно: мне повезло, у меня есть ботинки; если марш будет длительным и тяжелым, ноги хотя бы будут спасены.

Многие уже выбросили ботинки и шли с ногами обвернутыми одеялами – это как если бы ходить босыми по снегу. Одеяла становятся твердыми, как лед и многие получали гангрену.

Собрались наши офицеры, спрашивали, если Рим знает о нашей трагедии, почему не спасет нас? Лучше пожертвовать одной армией, чем просить перемирие! Будут ли наши связываться с остатками армии? Где будет проходить немецкая линия обороны? И что будет, если перережут все связи?

Не было ни одного итальянского самолета для поиска, только русские самолеты занимаются поисками для обстрелов из пулеметов с низкой высоты. Может быть, и наше верховное командование попало в плен в этой ситуации. Мы еще были на Дону, когда говорили, что немцы воровали автомобили итальянской армии и наше горючее для организации своего бегства. Гарибольди даже начал расследование!

Эта наша нищета, о которой мы говорили в бесконечные часы ожидания. Мы были только одни брошены.

/…/

Наши из 46-й роты развели огонь. В то время, как я пытался разогреть консервную банку, над колонной появился русский самолет, рассеивая ее, обстреливая с небольшой высоты. Бомбы и пули сыпались сверху. Крики. Мы погасили огонь. Стоны раненых. Огонь пришлось потушить, о раненых никто не заботился. У меня есть консервная банка и мой ножик с костяной ручкой.

Сижу рядом с Гранди, на санях с оружием, но холод слишком сильный, мороз. Гранди также обернул ноги. В 23 часа еще стояли, в ожидании, какое решение примут Наши и Ревербери и что делать дальше.

21 января 1943

В 24 часа еще не пришел приказ двигаться вперед. Приказ для батальона «Тирано».

Начали движение толпы из десятков тысяч отставших и сбившихся с пути. Какой-то отрезок пути бежали, толкались, проходили несколько колонн, выкрикивая номер нашей роты. Заметили атаку слева, и майор Макканьо хотел, чтобы две команды из 46-й роты заняли оборону для ее отражения. Утомительное перестроение колонны, но атака угрожала справа, поэтому мы вернулись к точке отправления.

Короткая остановка на фланге колонн. Потом снова брели, шли вне дороги, по свежевыпавшему снегу. Прибыли в пункт сортировки.

Офицер из штаб-квартиры имел приказ, чтобы продолжали путь только кадровые части из дивизии «Тридентина», оставались еще немцы и сбившиеся с пути. Получил точное распоряжение: стрелять по необходимости. Каждые роты поставят по одному отряду для блокпоста. Из 46-й роты остается Перего с пулеметом.

/…/

Вдруг стали стрелять противотанковые орудия. Макканьо кричал что это наши, которые стреляют для прикрытия отхода. Если они нас не заметят, то будет поздно! Также стреляли слева два пулемета трассирующими пулями, которые летят выше. Батальон «Тирано» остановился; у итальянцев не было трассирующих… Это русские стреляли в тылу, недалеко.

/…/

Для 46-й роты прибыл приказ двигаться вперед. Спустился со взводом почти в овраг, в то время как противотанковые орудия возобновили стрельбу. Это тоже наши! Вижу разрывы, это уже русские, которые стреляют по деревне. Шум машин, танков. Две черные тени, одна справа, другая слева, надвигаются рывками, до нас метров сто. Мы распластались на снегу, сердце ушло в пятки. Один танк теперь уже в двадцати метрах перед линией обороны.