Итальянские альпийские стрелки на Русском фронте 1942–1943

Я не двигаюсь, я был рядом с Гранди. Может быть повезет, я надеюсь! Альпийские стрелки двигались на четвереньках и ползком. Остановились. Развернулись. Теперь возвращаемся обратно.

За нашей спиной батарея 75-мм орудий 75/13 заняла позиции для стрельбы прямой наводкой, час остановки. Мы на снегу с ужасом ждем возвращения танков. Позже для батальона «Тирано» прибыл приказ атаковать.

Согласно этому приказу мы должны были занять деревню, которая находилась перед нами любой ценой. В деревне бушевал большой пожар.

Как обычно, 46-я рота идет первая. Мы готовимся к бою. «Делать быстро, делать быстро, – кричал Макканьо – идти вперед, как гарибальдийцы». Мы продвигаемся медленно на обширном фронте, достигли окраины деревни, прочесываем первые избы. Центры вражеского сопротивления были теперь уже близко; продвигаемся перебежками.

/…/

С Гранди и другими офицерами вошли в избу без приглашения. Десятку человек пришлось переехать. Толкались, кричали, удалось освободить маленькую кладовку.

Устал, как никогда. Мне постелили в одном углу, и я заснул. Во сне страдал, вновь видел колонны, мертвых, слышал звериные крики. Во время моего бодрствования, наяву вижу мою роту, а закрываю глаза позже – мне это вновь снится.

Меня растолкали, какое-то беспокойное движение. На улице занимался день.

В наш чулан вошли: полковник-артиллерист, подполковник альпийских стрелков, майор и капитан. Сейчас уже поздно. Может быть, они надеялись увидеть показушную дисциплинированность, как, если бы мы были в казарме, хорошо бы, если после его приветствия служба закончилась и мы уволились в запас. Они посмотрели снизу вверх, мы оставались на раскладушках. Не хотели сходить с места.

В атаку пошел более нахрапистый, подполковник альпийских стрелков. Приказал освободить «место для командира, синьора полковника!» Никто не пошевелился.

Подполковник повторил приказ. Гранди предложил им освободить смежную комнату. Полковник согласился. Пока Торелли и другие выходили, меня переместили с Гранди на одну грязную кровать.

Только тут осмотрел полковника артиллерии, усталый старик, деморализованный, вызывающий жалость. Это командир арьергарда, этот бедный старик, который больше ничего не понимает. В руках у него топографическая карта. Он весь дрожит. Взгляд его неподвижный с опустошенными глазами.

Гранди бросил поверхностный взгляд на них, когда подполковник-скотина делил еду с полковником; они ели с жадностью. Тем временем в смежной комнате Торелли и другие толкались для переезда. Один солдат, лежавший на полу, не хотел подниматься. Торелли настаивал по-хорошему, потом схватил шинель. Ни один солдат, ни один офицер, раненый без звания не кричал и не защищался.

Произошла ошибка, когда прибыл капитан, который сопровождал полковника артиллерии. Ни во что не вникая, он поверил, что имело место избиение раненого офицера, и дал пощечину Торелли. Случилось непоправимое. Торелли хотел ответить. В это время на сцену вышел также и полковник артиллерии. Он нам казался полумертвым, однако, напротив, пришел в бешенство: «Я его расстреляю – кричал – расстреляем немедленно, без суда. Это мы можем, расстрелять без суда». Обращались к Гранди: «Вы должны его арестовать немедленно четырьмя солдатами, потом обыскать. Вы поняли? Вы отвечаете за приказы, которые я отдаю».

Это казалось безумием. Подполковник-скотина подтвердил приказ.

Мы пробовали, я и Гранди, вмешиваться: кричали, что Торелли прекрасный офицер, что произошла ошибка, заблуждение, что никогда Торелли ни на кого не поднимал руку, ни на раненого солдата или на раненого офицера. Но полковник, не доверяя больше Гранди, приказал подполковнику – этой скотине, немедленно расстрелять Торелли. Полковники вошли в наш чулан. Сейчас это было безумие. Смотрели на них, как на помешанных, мы были настроены решительно, защищаться любой ценой, и были готовы стрелять.

Снаружи закричали. Шумели, что тревога, что идут русские. Общее движение, полковники бросились наружу, как ошпаренные.

Безумный подполковник альпийских стрелков обнаружил нечто вроде противотанковой батареи. Направил орудие и приказал стрелять по русским. Сам в сильном возбуждении управлял стрельбой. Рукой указывал, где русские части, которые наступают в сражении.

«Стреляйте, – кричал, – стреляйте быстрее». Злился, потому что не было долго первого выстрела, кусал кулаки, потому что второй выстрел попал почти в цель. Капитан, который дал пощечину Торелли, дрожал как лист. От каждого выстрела противотанковых орудий он вздрагивал. Не понимаю, если это тактический бой или отступление, что ожидать от артиллерии.

Еще два выстрела и… русские начинали волноваться. Очевидно, подошла какая-то наша часть. Кто-то крикнул, что это батальон «Морбеньо». Но подполковник альпийских стрелков не сдавался. Он кричал, чтобы установили два пулемета, хотел организовать сектора обстрела для приближающегося сражения. Многие, более хитрые, вернулись в избы. Искали майора, который сопровождал полковника. Все дрожали. Меня схватили за рукав, и спрашивали, уверены ли мы, что русские не рядом.