Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 1

Математические символы + – × = позволяют добиться удивительного синтеза; абстрактной простотой своих анонимных сцеплений они помогают достичь геометрического и механического великолепия. Например, целая страница ушла бы на подробное описание бескрайнего поля битвы, а оно уместилось в окончательном лирическом уравнении:

«горизонт = острое сверло солнца + 5 треугольных теней (длина стороны 1 км) + 3 ромба розового света + 5 участков холмов + 30 столбов дыма + 23 вспышки пламени».

Я использую ×, чтобы отметить вопросительные остановки мысли. Зато я убираю вопросительный знак, произвольно связывающий сомнение с одной-единственной точкой в сознании. Благодаря математическому × сомнение сразу распространяется на всё скопление слов на свободе.

Действуя интуитивно, я вставляю среди слов на свободе числа, у которых нет прямого значения или ценности, но которые (будучи по своему звучанию и внешнему облику обращены к числовому восприятию) выражают различную трансцендентальную интенсивность материи и неконтролируемую реакцию восприятия.

Я создаю настоящие лирические теоремы и уравнения, вставляю интуитивно выбранные и расположенные цифры в самый центр слова; добавляя некоторое количество + – × =, я передаю толщину, рельеф и объём предметов, которые должно выразить слово. Например, последовательность + – + – + + × передаёт изменение и увеличение скорости автомобиля.

Последовательность + + + + + рисует нагромождение одинаковых ощущений. (Пример: «фекальная вонь дизентерии + медовый душок чумного пота + резкий запах аммиака и т. д. в «ЭШЕЛОНЕ БОЛЬНЫХ СОЛДАТ» из моей поэмы «Занг Тум Тууум».

На место «дряхлой синевы бессмертной Красоты» Малларме в словах на свободе приходит геометрическое и механическое великолепие.

Ф.Т Маринетти

18 марта 1914

50. Футуристская архитектура

После XVIII века никакой архитектуры не было. Несуразная смесь разномастных стилистических элементов, которые используют, чтобы замаскировать каркас современного дома, – вот что называют современной архитектурой. Новую красоту цемента и железа оскверняют, прикрывая её карнавальными декоративными наростами, не оправданными ни конструкцией здания, ни нашим вкусом. Свой род они ведут от египетских, индийских или византийских древностей и от неслыханного расцвета идиотизма и немочи под названием «неоклассицизм».

В Италии это архитектурное сводничество охотно принимают, а всеядную иностранную беспомощность выдают за гениальное открытие, за новейшую архитектуру. Молодые итальянские архитекторы (черпающие свои оригинальные идейки из журналов по искусству, которые они тайком прочёсывают) демонстрируют свои таланты в новых городских районах: жизнерадостный винегрет из стрельчатых колонн, растительного орнамента в духе семнадцатого века, остроконечных готических арок, египетских пилястр, завитков рококо, путти в духе кватроченто и пухлых кариатид всерьёз выдаётся за стиль и красуется, претендуя на монументальность. Беспрерывное рождение и исчезновение форм, как в калейдоскопе, стремительное увеличение числа машин, ежедневный рост потребностей, связанных с высокой скоростью сообщения, со скоплением людей, гигиеной и множеством других сторон современной жизни – всё это не смущает самозваных архитектурных новаторов. Они упрямо следуют правилам Витрувия, Виньолы и Сансовино, да ещё каким-нибудь подвернувшимся под руку статейкам о немецкой архитектуре, тупо воспроизводя образ многовекового скудоумия в наших городах, которые должны быть живым и верным отражением нас самих.

В их руках это выразительное и всеобъемлющее искусство превратилось в пустые стилистические экзерсисы, в бесконечное пережёвывание разнородных решений, непонятно как сложенных в одну корзину, чтобы выдать старомодную посудину из камня и кирпича за современное здание. Как будто мы, аккумуляторы и генераторы движения, с нашими механическими продолжениями, с шумом и скоростью нашей жизни, можем жить в тех же домах, на тех же улицах, которые люди, удовлетворяя свои потребности, построили четыре, пять, шесть веков назад.

В этом проявляется наивысшее скудоумие современной архитектуры, бесконечно самовоспроизводящееся при продажном пособничестве академий, где вынуждены томиться знания, где молодёжь принуждают к рукоблудному копированию классических образцов вместо того, чтобы распахнуть умы для поиска новых горизонтов и решения новой насущной задачи: футуристского дома и города. Дома и города, которые были бы нашими и духовно и материально, в которых наше бурление могло развернуться, не выглядя при этом потешным анахронизмом.