Итальянский поход Карла VIII и последствия его для Франции

Дорога въ Римъ, куда направился Карлъ VIII, шла черезъ Тоскану, главный городъ которой, Флоренція, въ XV вк былъ средоточіемъ гуманистическаго движенія. Если врить Макіавелли[108], Флоренція обязана своимъ происхожденіемъ древнеримскому городу Фіезоли, отличавшемуся выгоднымъ для торговли мстоположеніемъ, и потому быстро расширявшимъ свои предлы и свое населеніе. Около 1010 года Флоренція, отдохнувшая отъ многократныхъ вторженій варваровъ, начинаетъ пріобртать самостоятельность[109]; съ этого же времени ведетъ начало продолжительная борьба партій, которая нсколько разъ готова была потопить Флоренцію въ крови ея гражданъ. Демократической партіи удалось наконецъ одержать верхъ надъ аристократической, и во Флоренціи утвердились республиканскія формы правленія. Каждый Флорентинскій гражданинъ имлъ право на участіе въ длахъ правленія, хотя и во Флоренціи, какъ везд, богатыя и знатныя фамиліи имли перевсъ надъ простыми горожанами[110]. Въ конц XIV столтія возвысилась во Флоренціи фамилія Медичи, которой суждено было играть важную роль въ исторіи Тосканы и всей Италіи. Джіованни Медичи, его сынъ Козимо, и внукъ послдняго Лоренцо представляютъ самыя блистательныя имена итальянской исторіи временъ возрожденія. Джіованни пріобрлъ несмтныя богатства счастливыми коммерческими операціями и достигъ высшихъ служебныхъ почестей во Флоренціи; онъ до самой смерти пользовался безграничною любо-вью и уваженіемъ гражданъ. Сынъ его Козимо, счастливо слдуя политик отца, придалъ новый блескъ своему дому щедрымъ покровительствомъ наук и искусству. Онъ взллялъ дтство итальянскаго гуманизма, судьбы котораго остались тсно связанными съ судьбами дома Медичи. Внукъ Козимо, Лоренцо, еще съ большимъ успхомъ слдовалъ политик своего дда. Время, въ которое онъ стоялъ во глав флорентинской республики, совпадаетъ съ самой блестящей эпохой итальянской исторіи. То было время расцвта классическихъ студій, когда знакомство съ древностью начинало уже фактически обнаруживаться во всхъ сферахъ итальянской жизни, когда идеи, почерпнутыя изъ изученія древняго быта, начали утилизироваться и создали удобства жизни, роскошь и великолпіе. Покровительствуя этому новому движенію, Лоренцо Медичи понималъ, что для процвтанія наукъ, искусствъ и спокойной общественной жизни, необходимо, чтобъ все кругомъ было мирно и безмятежно, чтобъ глубокая тишина царствовала на земл. Поэтому, вс политическія стремленія его клонились въ одну сторону – къ поддержанію всеобщаго мира въ Италіи, къ умиротворенію закоренлыхъ династическихъ и народныхъ антипатій на полуостров[111]. Великому Лоренцо Медичи была по плечу такая задача: пока онъ стоялъ во глав флорентинской республики, пока на него были обращены взоры всего полуострова, Италія наслаждалась глубокимъ миромъ и могла спокойно развивать свои духовныя силы, давно уже пришедшія въ напряженіе; но съ 1492 года, года смерти Лоренцо, положеніе длъ измнилось. Геніальному, любезному, одаренному высокимъ дипломатическимъ тактомъ Лоренцо наслдовалъ сынъ его, бездарный, капризный, упрямый Петръ Медичи. Мсто искусной, основанной на дипломатіи, политики Лоренцо, заступило раздражительное своеволіе Петра. Лоренцо умлъ царствовать надъ Флоренціей, не оскорбляя народной гордости, не враждуя открыто съ республиканскими наклонностями гражданъ; Петръ захотлъ дйствовать, какъ наслдный государь, самовластно, деспотически и притомъ капризно. Несмотря на явную симпатію, какую обнаруживалъ флорентинскій народъ къ Французамъ, Петръ открыто принялъ сторону Неаполя и началъ военныя приготовленія[112]. Съ своими ничтожными средствами, парализованными, кром того, неудовольствіемъ народа, онъ надялся противостоять стремительному шествію Карла VIII. Но обстоятельства приняли вскор такой оборотъ, что Петръ Медичи долженъ былъ убдиться въ неисполнимости своихъ надеждъ: во Флоренціи разыгралась странная, невроятная драма, историческій смыслъ которой легко можно разгадать, но подробности и ходъ которой навсегда останутся самыми причудливыми эпизодами исторіи. Въ стнахъ Флоренціи, столицы итальянскаго гуманизма, раздался голосъ человка, предававшаго анаем и гуманизмъ, и науку, и искусство, и все движеніе эпохи возрожденія; и Флоренція, сначала изумленная, потомъ очарованная, не побила камнями, не предала осмянію дерзкаго пророка: она увлеклась его восторженною рчью, она рыдала и стонала вмст съ нимъ, она отреклась отъ своего прошлаго, отъ себя самой; и когда, посл нсколькихъ годовъ увлеченія, пришло время отрезвиться, она ополчилась на своего пророка во имя того самаго принципа, который управлялъ всею его дятельностью: во имя оскорбленнаго католицизма.