Итальянский поход Карла VIII и последствия его для Франции

Мы изложили въ общихъ чертахъ исторію итальянскаго похода Карла VIII, составляющаго прологъ Французско-итальянскихъ войнъ, одного изъ важнйшихъ явленій переходнаго времени. Мы обозрли передъ тмъ внутреннее состояніе Франціи, возрожденной реформою Людовика XI, и представили очеркъ великаго гуманистическаго движенія, охватившаго Италію въ конц XIV вка и долженствовавшаго скоро проникнуть отсюда до крайнихъ предловъ европейскаго міра. Мы сопоставили, такимъ образомъ, бытъ страны, едва начинавшей выступать изъ тсныхъ рамокъ средневковой жизни, съ бытомъ Италіи, которая вся, всми сторонами своего существованія, принадлежала новому времени, вку возрожденія. Понятно, что столкновеніе двухъ народностей, стоявшихъ на столь различныхъ ступеняхъ цивилизаціи, не могло остаться безъ сильнаго вліянія на ту изъ нихъ, которая стояла назади по своему духовному развитію. Французы прошли съ Карломъ VIII вдоль всю Италію; ихъ наблюденію представилась обширная страна, охваченная сильнымъ умственно-художественнымъ движеніемъ, которое въ то время успло уже выступить изъ области чистыхъ идей и начинало вліять на жизнь и всачиваться во вс поры народнаго организма. Въ конц XV вка, наука и искусство возрожденія существовали уже не въ форм юношескихъ, мало-сознанныхъ стремленій, не въ форм туманнаго чаянія античныхъ идеаловъ, какъ это было во время Данте и Петрарки, а въ форм положительнаго знанія и свободнаго творчества. Ученые XV вка изъ сферы гаданій и предчувствій перешли къ сознательной научной дятельности. Одни, какъ Помпоннацій, предались чистому отрицанію; другіе, какъ Пико де Мирандоль, изучивши все, стремились создать изъ этого богатаго матеріала нчто органически стройное. Искусство временъ возрожденія, хотя и не достигшее еще полной зрлости, успло уже выяснить свой идеалъ и свои задачи. Древность была не только угадана и открыта, но и утилизирована современной жизнью. Ея духъ, ея смыслъ, ея геній были постигнуты художниками XV вка и воплощены въ ихъ великихъ произведеніяхъ. Взорамъ варваровъ, наводнившихъ въ 1494 году Италію, возрожденіе предстало во всеоружіи. Оно обнажило передъ ними богатство и глубину своихъ идей, и обольстительную прелесть формъ, въ которыя он воплощались. Товарищи Карла VIII съ неподдльнымъ восторгомъ описываютъ роскошь и великолпіе итальянскихъ домовъ, въ особенности ихъ загородныхъ виллъ[187]. Ихъ не-избалованный глазъ, привыкшій къ суровой просторе среднихъ вковъ, былъ пораженъ пышной, изнженной обстановкой итальянской жизни. Вотъ какъ описываетъ Мишле итальянскую виллу временъ возрожденія:

"Эти виллы были восхитительны по смси искусства съ природой, по своему сельско-хозяйственному характеру, который любятъ Итальянцы. Наши замки, чисто военные, въ своей феодальной спси, казалось, презирали, удаляли отъ себя поле и земледльческій трудъ, держались подальше отъ земли рабовъ. Благородно-скучные, они, для прогулки своей пленной владтельницы, представляли только надодающую террасу, безъ вида, безъ тни, гд росла кое-какая желтая, печальная трава. Напротивъ того, виллы итальянскія, на-стоящіе музеи и далеко превосходившія эти замки относительно искусства, были украшены садоводствомъ и свободно раскидывались вокругъ парками и разнообразною культурою. Охраняемыя при вход нмымъ народомъ изъ альбастра и порфира, окруженныя портиками съ миленькими окнами, эти очаровательныя жилища скрывали внутри не только ослпительную роскошь тканей, прекрасныхъ шелковъ, венеціанскихъ разно-цвтныхъ хрусталей, но и всякихъ изящныхъ предметовъ удовольствія и пользы, въ которыхъ было предусмотрено все: здсь были разные погреба, изысканныя кухни, аптеки, глубокія пуховыя постели, даже фландрскіе ковры, на которые, при пробужденіи, могла опуститься маленькая голая ножка, защищенная ими отъ холоднаго мрамора".

"Здсь были воздушныя террасы, висячіе сады и самые разнообразные виды. Какъ разъ возл идиллія сельскаго хозяйства: олень и корова, подходящіе вечеромъ безбоязненно къ брызжущимъ водамъ мраморныхъ фонтановъ; вдали – на вал пасущіяся стада, снокосъ или сборъ винограда, виргиліевская жизнь мирныхъ трудовъ. И все это было окаймлено, въ спокойной дали, мраморными аппенинами, или альпами, покрыты-ми вчнымъ снгомъ".

"Зима ничего не отнимаетъ у этихъ пейзажей. Даже запущенность и руины придаютъ имъ новую прелесть. Въ садахъ, гд прекращается культура, въ большихъ виноградникахъ, оставленныхъ на свобод, сильныя растенія какъ будто радуются отсутствію человка. Они становятся хозяевами жилища, овладваютъ колоннадами, цпляются за мраморные обломки и ласкаютъ одинокія статуи. Все это очень дико и вмст очень пріятно, исполнено сладостно-суроваго характера, soave auslero;– все это не возбуждаетъ недоврія, но слишкомъ могущественно дйствуетъ на душу, усыпляя ее, убаюкивая любовью и пустыми грезами"[188].