Итальянское лето с клубничным ароматом

Присцилла смотрела на него огромными глазами. Куда бы она ни повернулась, с кем бы ни заговорила, что бы ни делала, всегда оказывалось, что Тильобьянко – настоящая кладовая невероятных историй.

И Чезаре заметил ее выражение.

– Хочешь вместе со мной отправиться на поиски легендарной тетради?

И в этот миг, сидя за столом на кухне Аньезе, в окружении яиц, котов и детей, пока мужчина совершенно непринужденно спрашивал ее, не хочет ли она вместе с ним поискать пропавшую тетрадь рецептов, Присцилла вдруг обнаружила, что уцепилась за соломинку любви.

И изо всех сил старается не упасть.

Час спустя Присцилла, идя обратно к вилле «Эдера» с пакетом помидоров, которые ей вручила со своего огорода Эльвира, спрашивала себя, неужели она действительно стала жертвой самого зловредного клише из всех возможных. Иными словами, она оказалась во власти: 1) Почти незнакомца. 2) Явного ловеласа! 3) Пластического хирурга. В итоге получается незнакомый пластический хирург-сердцеед. Банальнее не придумаешь.

Неужели она и правда рискует увлечься мужчиной, который будто сошел со страниц романа? Из тех, кому судьбой предначертано вечно подшучивать над тобой?

Даже Каллиопа никогда до такого не доходила. Она без памяти любила пирата и графа. И Присцилла вдруг поймала себя на том, что думает об этом загорелом лице, аккуратной бородке, о черных глазах Чезаре, его белой рубашке, от которой его кожа казалась еще темнее, в точности как у пирата. Потом об изящных руках и его манерах и поведении, одновременно мужских и в то же время изысканных, в точности как у проклятого графа.

И тогда она подумала, что, возможно, могла бы при желании поддаться непреодолимому, неподобающему искушению и позволить себе влюбиться в персонажа романа.

Влюбиться в персонажа романа, сказать по правде, довольно просто и несет в себе определенные преимущества. К примеру, объект любви никогда не сможет тебя разочаровать, потому что вариантов у него только два: делать то, что решил за него создавший его писатель, и то, что воображает себе читатель. Что, давайте признаем, делает его одним из самых надежных вариантов для влюбленности. В качестве недостатка – более чем разочаровывающая платоничность отношений, но с учетом абсолютного совершенства всего остального такие мелочи можно и пережить.

Когда же влюбляешься в персонажа, из книги сбежавшего, кто знает, с какими кознями столкнешься в реальном мире – и все усложняется. Прежде всего ты не знаешь, чем все закончится, и это само по себе проблема. Кто даст гарантию, что конец счастливый? И никакое великодушное и бесконечно милосердное перо автора тебе этого не пообещает. Так называемый горизонт ожидания, составляющий главную часть в каждом любовном романе, никого не интересует. Если вдруг все начинает стремительно разваливаться, никто не будет стараться пережить эту боль как цену, которую нужно заплатить, чтобы стать еще счастливее в конце. Ведь, на самом-то деле, награду можно так и не получить. И все жизненные перипетии так и останутся перипетиями. Жизнь не всегда связывает все ниточки и находит правильный конец для всего. Иногда она переплетается и запутывается только ради того, чтобы запутаться, и не завязывает нужные узелки.

Неужели Присцилла и правда оказалась в этой потерянной крошечной деревушке, чтобы влюбиться? Спустя столько времени, после того, как она пряталась за стенами, которые считала надежными, после всех усердных попыток защитить себя, ее ждет такой конец? Вот так пуф – и ни с того ни с сего вот вам жертва маловероятной любви с первого взгляда. Влюбиться в незнакомца, как в романтических фильмах, серьезно?

Неожиданно ей захотелось сесть за компьютер и писать, найти новые слова, только для него. Слова, которые никто никогда не использовал, новые, сияющие, которые вместо того, чтобы очерчивать рамки, освобождали бы. Она чувствовала, как стены, которые она возвела вокруг своего сердца, покрываются крошечными трещинками, понемногу поддаваясь. Присцилла находилась в той неустойчивой пустоте, которая появляется, когда надежда борется со страхом.

Она печально посмотрела на помидоры в бумажном пакете, будто они могли дать ей хоть какое-то утешение, и вздохнула. Конечно, если она действительно должна влюбиться, то с тем же успехом можно это сделать как следует, тщательно изучив весь репертуар. Изнывать, убиваться, страстно желать. Позволить себе сдаться, сначала оказав достойное сопротивление, но наконец уступить, потому что война против любви ведется именно ради удовольствия быть побежденным. Влюбляться наполовину, с оговорками, просто не имеет смысла.

Может, она могла подождать, еще немного попритворяться, что ничего не происходит, так и прятаться за деревьями в ожидании окончания ожесточенной битвы между страхом и надеждой.

Она прекрасно могла ее представить: надежда, вся в белом и с огромными крыльями, и страх, бесформенное нечто, черная липкая грязь, которая заливает все вокруг, затекает в каждую щелку.