Италия и Византия в VI веке

Спустя 20 дней после того, как готы овладели Портом, в Рим, наконец, прибыли долгожданные подкрепления и с трудом проникли в город. Прибывшее войско Мартина и Валериана состояло из 1600 солдат, по большей части наемников из племен гуннов, славян и антов, отличавшихся большой храбростью. Хотя эта помощь численно была невелика, но для Велисария она была очень ощутима и позволяла действовать более активно (Рrосоp. BG, I, 27.1–3).

Еще в первых боях у стен Рима Велисарий лично убедился, что остготские «всадники привыкли пользоваться только копьями и мечами» тогда как лучники у них пешие, и поэтому «если идет не рукопашный бой, всадники быстро гибнут, не имея чем защищаться против врагов, пользующихся луком, а пехотинцы никогда не могут произвести нападения на всадников» (Рrосоp. BG, I, 27.27–28). По приказу Велисария конные лучники отрядами в несколько сот бойцов устраивали вылазки и, не вступая в рукопашный бой, наносили большие потери остготам (Рrосоp. BG, I, 27.15–14). Другими словами, и тут «тактика Велисария целиком базировалась на принципе: избегать рукопашной схватки и брать противника измором»[423].

В связи с успехами этих вылазок у осажденных появились надежды, что исход борьбы можно быстро решить одним генеральным сражением (Рrосоp. BG, I, 28.1). Впрочем, это воодушевление охватило далеко не всех римлян. Во всяком случае даже Прокопий вынужден отметить, что как раз в это время к готам часто переходили перебежчики. И быть может, именно это обстоятельство и заставило Велисария скрепя сердце согласиться на большое сражение за стенами города (Рrосоp. BG, I, 28.4–5).

Особенно кровопролитная битва произошла перед Пинцианскими и Саларийскими воротами. В начале боя перевес был на стороне византийцев, но вскоре сказалось численное превосходство готов. В то время, как строй византийцев редел, к готам прибывали все новые и новые подкрепления.

Отрицательную роль в ходе сражения сыграло и недоверие Велисария к «римским плебеям» (του δήμου), т. е. к городской бедноте Рима. Не желая, чтобы отряд, сформированный из римских ремесленников (βάναυσοι άνδρες), принял участие в сражении, Велисарий под предлогом их неопытности в военном деле, а по существу из-за опасения измены, поставил этот отряд отдельно от своей армии, на другом берегу Тибра, близ Панкратиевых ворот (Рrосоp. BG, I, 28.18–19). Тем самым он ослабил свои и так не очень значительные силы.

Несмотря на храбрость византийских военачальников Принкипия и Тармута, пехота Велисария не выдержала рукопашного боя с готами и стала отступать к городу, а после геройской смерти обоих вождей воины обратились в паническое бегство и с трудом спаслись за стенами города.

В то же время завязалась жестокая схватка на Нероновом поле между византийским отрядом Валентина и остготскими войсками Марция. Она закончилась для византийцев столь же неудачно, как и битва близ Пинцианских и Саларийских ворот. При этом Прокопий, стремясь оправдать Велисария, перекладывает всю вину за поражение византийцев на Нероновом поле на ненавистных ему римских плебеев. Он утверждает, что когда во время боя в рукопашную схватку с готами стихийно влились толпы римских плебеев, матросов и обслуживающих армию рабов, то именно они своей «недисциплинированностью» якобы погубили все дело римлян и привели к их поражению (Рrосоp. BG, I, 29.25–28). Прокопий обвиняет их в том, что они, сперва потеснивши готов, не сумели закрепить свою победу и, обратившись к грабежу лагеря неприятеля, затем были наголову им разбиты (Рrосоp. BG, I, 29.34). Вместе с тем сам же Прокопий должен был признать, что после двойного поражения византийцев остготские войска могли легко овладеть Римом, ворвавшись в город, «на плечах» бегущих солдат, но героическая стойкость римского плебса, оборонявшего вместе с воинами стены, спасла на этот раз Рим от ярости готов (Рrосоp. BG, I, 29.49).

По существу, конечно, тут произошло то же, что имело место и в большинстве других крупных сражений Велисария: «когда пехота принимала в них участие, она неизменно обращалась в бегство»[424]. И все вышеприведенные рассуждения Прокопия свидетельствуют лишь о страхе византийцев перед восстаниями угнетенных масс в Риме и боязни их союза с «варварами». Вместе с тем сведения об участии римских плебеев, матросов и даже оставшихся еще при армии рабов в сражении против готов являются доказательством патриотизма народных масс Рима, защищавших свой город от нападения врагов, хотя и не проявлявших сочувствия к установлению власти империи.