Италия и Византия в VI веке

Иначе говоря, наделы остготов в Италии сразу же стали их аллодами. По словам Ф. Энгельса, «аллодом создана была не только возможность, но и необходимость превращения первоначального равенства земельных владений в его противоположность. С момента установления аллода германцев на бывшей римской территории он стал тем, чем уже давно была лежавшая рядом с ним римская земельная собственность, — товаром». Вместе с тем, окончательное разложение общинно-родовых отношений и превращение земельных наделов остготов в их аллодиальную собственность неминуемо способствовали формированию новой крупной земельной собственности феодального типа. «Итак, — пишет Ф. Энгельс, — с того момента, как возник аллод, свободно отчуждаемая земельная собственность, земельная собственность как товар, возникновение крупного землевладения стало лишь вопросом времени»[54].

Но если существование территориальной общины у остготов не находит документального подтверждения, то это отнюдь не исключает того, что в других областях как социально-экономической, так и политической жизни остготского общества пережитки общинно-родового строя еще продолжали существовать и после переселения остготских племен в Италию.

Наиболее живучими оказались, по-видимому, отношения родовой и общинной взаимопомощи, несомненно, сыгравшие свою роль в борьбе двух характерных для этого периода тенденций общественного развития (рабовладельческой и феодальной). Соседские связи сохранили известное влияние в быту остготов и других сельских жителей Италии. Так, соседи привлекались в качестве свидетелей при составлении и подписании таких документов, как акты об отчуждении земельного участка или об его передаче по наследству (E. Theod., 132–133).

Командиры подразделений остготских войск — «тысяч» — еще в VI в. назывались millenarii. Так, в послании короля Теодориха сайону Гудуину от 523/526 г. «милленариям-тысячникам», командующим готскими войсками, живущими в Пицене и Самнии, отдается приказ явиться ко двору за получением донативы для своих воинов (Cass. Var., V, 27.1)[55].

Непосредственно после завоевания остготские воины находились в более привилегированном положении, чем масса римских посессоров-трибутариев; они были освобождены от налогов за свои участки (sortes) и обладали исключительным правом несения военной службы. Свободные остготские воины-земледельцы бесспорно пользовались известным политическим влиянием в остготском обществе, что нашло отражение в законодательных и нарративных источниках. Так, правительство Теодориха было принуждено принимать некоторые административные меры против насильственных захватов знатью земель мелких собственников и против других беззаконий могущественных лиц (potentiores). Именно воздействием этой общественной прослойки Остготского государства можно объяснить включение в эдикт Теодориха ряда постановлений (при этом в большинстве случаев являющихся нововведением самого остготского правительства), защищающих неприкосновенность личности свободного (но не обязательно знатного) человека и охраняющих его права в остготском обществе. Особенно интересна в этом отношении статья эдикта, запрещающая арест свободного человека (ingenuus) без приговора судьи: свободный человек, совершивший какое-либо преступление, должен быть приведен в суд или содержаться под охраной в частном доме (E. Theod., 8). За нарушение этого предписания эдикт угрожает смертной казнью (E. Theod., 9).

Защите личности свободного человека посвящена и другая статья эдикта Теодориха, запрещающая под страхом смертной казни посягать на жизнь свободного человека. Она гласит: «Если кто-либо прикажет или попытается убить без вины человека, не выслушав его и не имея на то власти (sine potestate), и без соответствующего приговора судьи, то пусть будет предай смертной казни как виновный в человекоубийстве» (E. Theod. 99).

Защита личности свободного человека имеется в виду и в тех постановлениях эдикта, которые были направлены против похищения свободных людей и продажи их в рабство (E. Theod., 78–79, 82–83, 94–95). Остготское законодательство устанавливало суровые наказания за совершение подобных преступлений. Так, эдикт Теодориха предписывал: «Тот, кто похитит свободного человека (ingenuum plagiando), то-есть, переманив, переселит в другое место, или продаст, или подарит, или сделает своим рабом, пусть будет наказан смертной казнью» (E. Theod., 78; ср. С.Th., IX, 18.1). За намеренное удержание в рабстве свободного человека виновный подвергался тюремному заключению (E. Theod., 79; ср. С.Th., VII, 16.31; IX, 35.9). Судья, подкупленный кем-либо и незаконно признавший свободного человека рабом, присуждался к высокому штрафу (E. Theod., 2; ср. Paul. Sent., V, 23, 10; 24, 4; С. J., I, 51.3).

В эдикте Теодориха специально оговаривается, что если свободный человек был похищен и это будет доказано, то его статус не потерпит никакого ущерба и он останется свободным гражданином[56].