Италия и Византия в VI веке

Но особенно важными для определения положения колонов являются предписания остготского законодательства, указывающие на тесную экономическую связь колона с землей, которую он обрабатывал. Несмотря на то, что участок земли, полученный колоном от господина, в эдикте Теодориха называется так же, как и рабский надел, пекулием (E. Theod., 121), права колона на этот земельный участок были, бесспорно, более прочными, чем права раба или оригинария. Более прочная связь колонов с землей явствует в частности и из ст. 142, согласно которой господам разрешалось отчуждать без земли лишь оригинариев, а отнюдь не собственно колонов. Несмотря на то, что ограждая имущество господина, законодательство предписывало возмещать долг колона (так же как долг прокуратора, кондуктора и раба) из его пекулия (E. Theod., 121), в пределах стоимости этого пекулия колон мог заключать различные сделки[142]. Тем самым остготское законодательство подтверждало некоторые права колона на распоряжение своим имуществом.

Однако оно одновременно вполне твердо и определенно обеспечивало верховное право господина на земельный участок колона (E. Theod., 56, 98, 109). Обычно колоны были приписаны к определенному земельному участку и самовольно не могли его оставить. Как и в римском праве (C. J., XI, 48.23), в рескрипте Аталариха от 527 г. колоны сравниваются с куриалами, которые не могут покинуть курию, как колоны не могут бросить возделывать свои поля[143].

За пользование землей колоны платили землевладельцу ренту как деньгами, так и натурой[144]; к сожалению, размеры ее для этого периода из-за отсутствия источников определить не представляется возможным.

Таким образом, колоны, в отличие от оригинариев, ближе стоявших по своему положению к рабам, имели некоторые юридические права, а также обладали большей хозяйственной самостоятельностью. Их зависимость от землевладельцев была скорее поземельной, чем личной. Они сохраняли больше черт, присущих свободным гражданам, чем оригинарии, статус которых в ряде случаев приближался к положению рабов.

При этом необходимо подчеркнуть, что длительное и фактически наследственное владение колонов их участками затрудняло сгон с земли этой более способной к сопротивлению категории зависимого населения.

б) Рустики

В период остготского владычества в Италии значительно ближе к свободным крестьянам, чем колоны, стояли по-видимому, рустики (rustici). Однако выяснение реального значения термина «рустик» наталкивается на большие трудности, ибо его-значение в источниках крайне расплывчато, а иногда даже и противоречиво.

В источниках остготского времени термин rustici довольно-часто употребляется как собирательное, обобщающее понятие для обозначения всего сельского, преимущественно зависимого населения Италии (кроме, конечно, рабов)[145].

По утверждению Кассиодора, среди работавших в Лукании рустиков было много полусвободных и несвободных людей (Cass. Var., VIII, 31.5; 32.4; 33.2).

В некоторых случаях рустиков как определенную категорию зависимых сельских жителей Кассиодор (как и Эннодий) включает в обобщающее понятие homines. Так, иногда они упоминаются в качестве homines ecclesiae (Cass. Var., II, 29) или familiares (ibid., IV, 44), которые могут быть несвободными людьми или вольноотпущенниками (E. Theod., 30, 48 102, 103, 120).

В рескрипте остготского правительства от 507/511 г., приведенном Кассиодором, рустики выступают как зависимое сельское население, находившееся под патронатом знатного магната по имени Венанций[146]. Этот Венанций, нуждаясь в деньгах для уплаты долга за несостоятельного должника, поручителем которого он являлся, захотел добыть нужную ему сумму в 400 солидов, взыскав ее с зависимых от него земледельцев (rustici). Однако притязания Венанция правительство сочло незаконными и послало особое распоряжение сайону Фрумариту, с тем чтобы он пресек вымогательства Венанция (Cass. Var., II, 13.1–2). Кассиодор упоминает о рустиках как о зависимом сельском населении Италии и в других местах своего обширного труда. Лишь в редких случаях rusticus у Кассиодора является синонимом раба (famulus) (например, Cass. Var., VIII, 31.9), но, как правило, в документах, собранных в «Вариях», рабы и рустики противопоставляются друг другу (Cass. Var., VI, 9.2).

Вместе с тем термин rustici носит двойственный характер и обозначает не только зависимых сельских тружеников, но и свободных земледельцев. Так, в одном месте труда Кассиодора рустики предстают перед нами как обедневшие свободные люди, правда, уже теряющие свою свободу, т. к. они могут быть подвергнуты позорному наказанию палками[147]. Рустики, жившие в патримониях короля, противопоставляются как свободные люди рабам (Cass. Var., VI, 9. 2). Подобная двойственность терминологии, видимо, в какой-то степени отражает реальную двойственность самого положения рустиков в Италии в период остготского владычества.