«Иттить чрез Большое море-окиян...»

На борту «Надежды» пересечение экватора впервые в русском флоте отметили с участием «морского бога Нептуна». Как вспоминал капитан Крузенштерн: «Матроз Иван Курганов, имевший отменные способности и дар слова, быв украшен трезубцем, играл свою ролю в самом деле так хорошо, как будто бы он был уже старым, посвященным служителем морского бога, и приветствовал Россиян с первым прибытием в южные Нептуновы области с достаточным приличием».

Не остался в стороне от праздника и камергер Резанов, приказав выдать из казны Российско-Американской компании по испанскому серебряному пиастру каждому рядовому матросу на обоих кораблях. Плывший на «Неве» приказчик Российско-Американской компании Николай Коробицын, вспоминая невероятные слухи о том, что вода на экваторе якобы кипит от жары, записал тогда в дневнике: «Мы, переходя равноденственную линию или екватор, не чувствовали чрезвычайнаго и несноснаго на оном жа̀ру и в разсуждении воздуха не приметили в людях какой-либо перемены в здоровье… А матрозы всей командой крычали ура».

«Я должен щесть себя Командиром…»

11 декабря 1803 года, после полутора месяцев в открытом океане, экспедиция приближалась к южным берегам Бразилии. Материк был еще не виден, но на корабли ветром с континента занесло целую тучу разноцветных тропических бабочек. И под порхание этих живых цветов на «Неве» разразился новый виток скандала.

Неожиданно команда узнала, что полтора месяца назад с острова Тенерифе камергер Резанов отправил в Петербург письмо с жалобой на капитана Крузенштерна. Об этом рассказал один из «кавалеров посольства» – состоящий в свите Резанова поручик гвардии Фёдор Толстой.

В высшем свете Российской империи 20-летний граф Толстой был знаменит, по словам современников, как «человек эксцентрический» – хулиган и дуэлянт. Влиятельные родственники записали юного графа чиновником посольства в Японию, чтобы молодой повеса, удалившись на несколько лет из Петербурга, мог избежать наказания за дуэль. Толстой летом 1803 года, действительно, стрелялся с командиром своего батальона, полковником Дризеном. Причина дуэли была весьма необычной – Дризен накричал на Толстого за то, что тот… летал на воздушном шаре. Полковник счёл это хулиганством, позорящим гвардию. Кстати, то был самый первый в России полёт воздушного шара – его совершил французский изобретатель Жак Гарнерен. «Эксцентрический» Фёдор Толстой, был единственным, кто не испугался вместе с французом взлететь в небо. Так по итогам первого полёта граф Толстой оказался и в первой русской экспедиции вокруг света.

Граф Фёдор Иванович Толстой (1782–1846). Неизвестный художник сумел передать характер молодого графа…

Юный аристократ счёл плавание очередным приключением и развлекался как мог. Например, активно спаивал корабельного священника. Когда тот в ходе очередной попойки уснул, граф Толстой прихватил из посольской каюты печать и свечным воском припечатал бороду уснувшего к столу. Разбуженный Толстым священник долго не решался освободить бороду – забавлявшийся «кавалер посольства» уверял наивного собутыльника, что самовольно ломать восковой оттиск «царской» печати будет страшным государственным преступлением… Конфликт Резанова и Крузенштерна граф Толстой тоже счел интересной забавой в ходе долгого, порою монотонного плавания. Едва узнав об отправленной в Петербург жалобе, он тут же подбросил дров в огонь развлекавшей его ссоры.

Морские офицеры восприняли жалобу на их капитана, как предательство и подлость. Лейтенант Макар Ратманов вечером 11 декабря 1803 года записал в дневнике: «Господин посол открылся Толстому, что он на капитана из Тенерифа жаловался Государю. Толстой не мог удержать сего мерзкого поступка в тайне. Тотчас предостерег и сказал всё капитану. После этого случая все благородные люди к его превосходительству послу еще более имеют пренебрежение».

Мичман Ермолай Левенштерн вообще обозвал посла в Японию «японскими подлецом» – к счастью, не в лицо, а то было б не избежать дуэли посреди океана, а в личном дневнике. «Многие из нас, – записал в тот день возмущённый мичман, – просили капитана Крузенштерна предать дело гласности и потребовать от японского подлеца в письменном виде всё то, на что он тайно претендует».

Масла в огонь подлил и сам Резанов, попытавшись за спиной Крузенштерна склонить офицеров корабля на свою сторону. При подходе к Бразилии посол явился в каюту лейтенанта Ратманова, второго по старшинству на «Надежде» после капитана, и показал лейтенанту царский «рескрипт». Посол расcчитывал, что вид личной подписи императора окажет нужное воздействие на морского офицера в скромном чине.

Макар Иванович Ратманов (1772–1833)