Юби: роман

Необыкновенной удачей навстречу капитану выскочил Сергей Никанорыч, о котором Недомерок в нервотрепке сегодняшнего дня напрочь забыл.

– Мне сказали, что физрук – это вы, – подмигнул Сергей Никанорыч Недомерку, вцепившись в рукав его мастерки. – А я несчастный отец заблудшей дочери, – сокрушенно и одновременно весело сетовал худосочный старик. – Заблудшей, можно сказать, во вражеские сети…

Это был тот самый союзник, которого так не хватало сейчас капитану. Союзник хотел говорить, хотел сочувствия и понимания, хотел оказывать пользу и содействие, хотел учить и командовать, но согласен был поучать и помогать.

Недомерок поручил Сергею Никанорычу тайно обшарить всю квартиру, в которой, по словам старика, процветает антисоветский разврат. Обшарить и запомнить, где лежат враждебные и клеветнические книги, чтобы потом указать эти места кому надо…

Матюшин особо не надеялся на помощь отставного коллеги в нахождении улик преступной деятельности. Он вызвал его сюда несколько дней назад совсем для другого. Это был дальний прицел. Недомерок собирался поручить ему, так сказать, перевербовку дочери обратно в советского человека, чтобы этот советский человек выступил позже в судебном процессе над бывшим мужем и громогласно…

Да и неважно уже, как капитан-физрук планировал свое грандиозное сражение. Все понеслось кувырком. Опереться было не на кого. А менее всего – на Сергея Никанорыча. Очень скоро капитан буквально бегал от отставника, а тот пыхтел следом, звякая тяжелым от наград добротным пиджаком.

– А можно еще так, – громко шипел запыхавшийся ветеран, выцепив в очередной раз Недомерка, – можно ликвидировать при попытке к бегству… Я знаю – мы такие штуки делали…

«Самого бы тебя ликвидировать», – вполне разумно фантазировал Недомерок, ходко убегая от преследователя.

У Сергея Никанорыча не было никаких шансов угнаться за молодым и прытким коллегой, тем более что Недомерок находился в отличной форме после столь продолжительных тренировок на уроках физкультуры.

– Куда же вы? – закричал старик, наплевав на конспирацию, которой был верен много десятков славных лет. – Вы мне поручили про книги…

– Так что там книги? – вернулся Недомерок, пойманный на прочную лесу надежды.

– Полно… – восстанавливал дыхание старый, но зоркий, чекист. – Полным полно антисоветской литературы. Советской совсем не видно. Ни «Молодой гвардии», ни Островского, ни даже про Штирлица, – ничего. Зато антисоветчины бери – не хочу. Есенин, пошляк и пьяница, – так все четыре тома, Зощенко – на тебе, Ахматова – эта… прости господи…

Недомерок усвистал, да не просто усвистал, а с каким-то нелепым подпрыгом. Мечта Сергея Никанорыча возглавить операцию по полному уничтожению собственного зятя разлетелась вдребезги…

* * *

«Надо прекратить истерику, – приказал себе Недомерок. – Не хвататься за все сразу, а сфокусироваться на том, что еще можно сделать».

Время неумолимо приближалось к финалу операции. О грядущем обыске можно было уже себя не расстраивать. Будет – как будет. А вот необходимые добровольные показания, которые уличат подозреваемого в преступной деятельности, можно еще успеть подготовить. Хотя бы начать готовить…

В том важном отделе управления КГБ, в котором работал капитан Матюшин, преступников и вправду изобличали только изъятой у них антисоветской литературой и чистосердечными показаниями свидетелей. Тех, как правило, делали из соседей, сослуживцев, друзей, и чрезвычайно ценились их предварительные добровольные показания, которые в процессе увлекательной работы становились свидетельскими.

Наиболее подходящим на роль добровольного разоблачителя Недомерку представлялся воспитатель седьмого класса Василий Викторович. По образованию он был учителем биологии, но биологов, что филологов: плюнь – не промажешь, и потому Василий Викторович работал воспитателем. Главным в нем было не биологическое образование, а не очень давняя армейская служба. Все самое лучшее и самое яркое у Василия Викторовича осталось там. Из его рассказов (практически без слов – на одних вздохах и матерных пробормотах) выходило, что тут, среди вольняшек, никогда уже ему не упиваться той водярой, теми бабами и дружбанами.

«Да и вся жизнь осталась там, потому как разве ж здесь жизнь?»

Ничего более внятного о своей службе, например о месторасположении такой дивной военной части, Василий Викторович не говорил.

Единственным воспитательным мероприятием, которому Василий Викторович отдавался с увлечением, была подготовка к конкурсу строя и песни. Каждое 9 мая в школе проводился этот конкурс, и класс Василия Викторовича занимал заслуженное первое место, а уже на следующий день начинались репетиции к будущему конкурсу. Надо признать, что школьники маршировали самозабвенно, а пели про «отслужу два года и вернусь» так и вовсе – на разрыв глотки. Трудно было представить, что несколько минут назад за ними приходилось гоняться и силком втаскивать в строй…