Иудейская война

Йоханан и зелоты, не имевшие возможности покинуть Храм и лишившиеся всего своего имущества в городе (ибо их добро тут же было разграблено людьми Шимона), не видели для себя надежды на спасение. С помощью горожан Шимон начал приступ Храма; противник, закрепившийся на колоннадах и крепостных зубцах, отражал натиск. Многие из людей Шимона были убиты, и многие были вынесены ранеными, так как зелоты со своей господствующей позиции направляли снаряды наверняка и легко попадали в цель. И без того обладая преимуществом расположения, они еще соорудили четыре огромные башни, чтобы метать снаряды с еще большей высоты: одна башня была установлена на северо-восточном углу стены, другая — над Газитом, третья — на другом углу, напротив Нижнего города, и последняя — над священническими покоями (согласно обычаю, один из священников, стоя на этом месте, звуками трубы провозглашает вечером каждого седьмого дня наступление субботы, а на следующий вечер — ее исход, объявляя в первом случае о прекращении работы, а во втором — о ее возобновлении). На этих башнях они поставили скорострелы и камнеметы и разместили лучников и пращников. Теперь натиск Шимона стал менее решительным, поскольку большинство его людей пало духом. Однако он продолжал держаться, ведь людей у него было в избытке, хотя многие из бойцов и были поражены посылаемыми из орудий снарядами, которые залетали очень далеко.

X

1. Как раз в это самое время Рим тоже страдал от тяжелых потрясений. Прибывший из Германии Вителлий привел вслед за своим войском огромную толпу приставшего к нему народа, и так как для их размещения не хватило предназначенных для воинов помещений, он превратил весь Рим в военный лагерь и наполнил каждый дом вооруженными людьми. Те же, непривычные к римскому богатству, ослепленные блеском серебра и золота, едва сдерживали порывы своей алчности и в конце концов обратились к грабежу и убийству каждого встречного. Таково было положение дел в Италии.

2. Веспасиан же, подавив всякое сопротивление в окрестностях Иерусалима, возвратился в Кесарию. Здесь до него дошли известия о беспорядках в Риме и провозглашении Вителлия императором. Он в равной степени умел и подчиняться, и властвовать, однако новости все-таки повергли его в негодование, ибо он должен был признать своим господином того, кто дерзко захватил императорскую власть, как если бы она была брошена на произвол судьбы. И страдания его были столь велики, что он не мог пересилить эту боль и отдаться войне на чужбине в то самое время, когда его отечество было предано разграблению. Но в то время как гнев толкал его на защиту отечества, мысль об отделявшем его от Италии расстоянии удерживала его. В самом деле, прежде чем он бы смог добраться до Италии, судьба успела бы сыграть с ним много коварных шуток, особенно если бы он отправился в плавание в зимнюю пору, и мысль об этом сдержала вышедший было из-под его власти гнев.

3. Однако его военачальники и воины уже устраивали сходки, на которых открыто говорили о перевороте. «Воины в Риме, — кричали они в негодовании, — купаясь в роскоши и не желая слышать даже самого слова “война”, выбирают на престол кого им вздумается и провозглашают императоров в надежде на наживу. Мы же, перенесшие столько трудов и состарившиеся в походах, предоставляем другим распоряжаться властью в империи, хотя среди нас и находится человек, более всех прочих достойный занять престол. Чем еще мы сможем отблагодарить его за доброту к нам, если мы упустим эту возможность? Права Веспасиана на престол настолько же превосходят права Вителлия, насколько мы сами превосходим тех, кто его избрал. Войны, перенесенные нами здесь, не идут ни в какое сравнение с теми, которые они вели в Германии, и как воины мы ни в чем не уступаем тем, кто привел с собой оттуда этого тирана! Впрочем, спорить тут не о чем — ведь ни сенат, ни народ не предпочтут распутника вроде Вителлия человеку столь благоразумному, каковым является Веспасиан, не променяют доброго правителя на жестокосердого тирана и не отвергнут отца семейства в пользу бездетного. В самом деле, что может быть лучшим залогом прочности мира, как не благородство царской крови? Ежели хорошее правление требует опыта старости — мы имеем Веспасиана, ежели юношеской силы — у нас есть Тит, так что мы располагаем благоприятным сочетанием обоих возрастов. Далее, не только мы сами придадим силу тем, кого мы выдвигаем (ведь в нашем распоряжении имеются три легиона и союзнические войска царей), но сверх того они будут еще поддержаны и всеми восточными провинциями, и той частью Европы, которая свободна от страха перед Вителлием, и союзниками в Италии — братом Веспасиана и вторым его сыном. В самом деле, за одним из них пойдут многие из знатной молодежи, другому же доверена охрана города, что совсем немало для того, кто стремится к императорской власти. Короче говоря, если мы будем медлить, то, скорее всего, сам сенат назначит на эту должность того самого человека, которого обесчестили своим выжиданием его собственные воины».